…И опять тревожные новости приходят с фронта борений за свободы меньшинств. Самоизбранная прогрессивная общественность озабочена тем, что Министерство культуры РФ по самодурству «запретило» съёмки художественного фильма Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Пётр».
Общественность правильно озабочена.
Потому что настоящая её проблема совсем не в том, о чём льются публичные слёзы.
Эта проблема называется — осмысленная государственная политика в области культуры. О чём предупреждал тов. Путин. О чём написано официальными буквами в госпрограмме Минкульта. И что вольнолюбивая болотная общественность почему-то считала пустым популизмом. И зря.
Давайте-ка посмотрим на эту историю не с точки зрения умозрительных «свобод», а как оно есть в действительности.
Что произошло на самом деле?
Режиссёр Миндадзе захотел законным порядком получить немножко государственных денег (то есть за счёт налоговых вычетов из наших с вами доходов — зарплатных или предпринимательских) на создание художественного кинопроизведения, повествующего о дружбе немецкого и советского инженеров в романтическом любовном треугольнике на фоне тревожного 1940 года.
Минкульт законным же порядком наших с вами денег не дал — по итогам рассмотрения заявки тремя инстанциями. Экспертный совет игрового кино высказался «за», а военно-исторический и социально-психологический советы — «против».
Обратите внимание: Минкульт в лице своих легитимных инстанций не «запретил» фильм, а отказался давать на его съёмки народные деньги. То есть с точки зрения законности и традиционно трактуемых гражданских и предпринимательских свобод — всё логично, даже поскандалить не о чем.
Так почему скандал?
Колумнист государственного агентства РИА «Новости» Юрий Богомолов сетует на то, что «цензура теми или иным путями просачивается в сферу художественной практики».
«Газета.ру» разъясняет, что ущемляются «права на допущения для реализации своего творческого замысла».
Растерян потерпевший режиссёр Миндадзе в эфире «Эха Москвы»: «Я пока не могу комментировать эту ситуацию осознанно. Потому что, видимо, здесь путаница».
То есть: раньше всё было хорошо, и вдруг внезапно — такое вот сталинистское самодурство.
Ну, и виновный готов: конечно, это душитель творческих свобод Владимир Мединский, который, как только стал министром, сразу же душить и начал — достаточно вспомнить историю с демонстрацией на НТВ фильма «Служу Советскому Союзу». Правда, к данному конкретному решению лично министр отношения формально не имеет, но ясно же, что всё равно душитель.
Вернёмся, однако, к возмущению меньшинств.
Было бы очень логично уцепиться за банальное сребролюбие. Дело в том, что фильм Миндадзе — это российско-германская ко-продукция. И немцы дают на его съёмки свои деньги. Но не на сто процентов, а только на паях с государством российским. И, поскольку государство российское денег не даёт, немцы якобы тоже могут соскочить. Налицо — финансовые потери творческой группы.
Может быть, такой бытовой мотив в возмущении присутствует.
Но как минимум — вряд ли именно этот мотив единственный и определяющий.
Ну, хотя бы потому, что сам Александр Миндадзе — не рвач, а большой художник; у него и без всякого Мединского творческих успехов полна коробочка.
Да и в целом возмущённая общественность найдёт за чей счёт поживиться — минкультовские крохи здесь решающего значения не имеют.
Значение имеет, вы удивитесь, идеология. А честно говоря — идеологическая война, где вопрос стоит просто: о нашем выживании.
О чём этот фильм?
Обратимся к сюжету, который изучили профильные советы Минкульта.
…В 1940 году на некоем советском заводе (по всему судя — оборонном, да у нас тогда «необоронных», по сути, и не было) запускают процесс производства оптического стекла. Стекло это варят в СССР командированные из нацистской Германии немцы. И ничего у них не получается. Авария на заводе во время очередной попытки сварить, наконец, это самое оптическое стекло ещё больше взвинчивает нервы в группе технических специалистов. К тому же один из этих инженеров — женщина, и кто-то из немцев её вожделеет, а кого-то вожделеет она. А там ещё и русский герой вклинивается. Потом, понятное дело, злые Сталин и Гитлер насильно делают милых персонажей врагами вопреки Правам Человека и Художественной Правде, от чего все страдают…
Так вот. Независимо от высокохудожественности отображения производственных и романтических перипетий, всё это с исторической точки зрения — деза и враньё.
Описанная в сценарии ситуация физически невозможна.
Потому что никакого военно-промышленного сотрудничества между СССР и нацистской Германией в реальном 1940 году не существовало. Если кому интересны общеизвестные факты, то Веймарская (донацистская!) Германия согласно Рапалльскому договору в 20-е годы действительно внесла весомый вклад в становление советской оборонки и советской военной науки, но с приходом к власти нацистов этот крайне полезный для нас процесс был безжалостно свёрнут с молчаливого согласия сторон — потому что усиливать очевидного военного врага ни в Москве, ни в Берлине почему-то не хотели.
Это лапидарный научный факт, который превращает всю остальную драму рассматриваемого произведения в лучшем случае в бессмысленную фантазию.
И именно этот лапидарный научный факт доносит до публики член военно-исторического экспертного совета при минкульте Михаил Мягков: «…Авторы фильма по недоразумению, а может, по незнанию перенесли реалии времён Веймарской республики в иной исторический период… Представьте себе, что Тарковский помещает «Андрея Рублёва» во времена Гражданской войны...»
Собственно, задуманный фильм — это такой артхаус на производственную тематику, который, конечно, найдёт своего зрителя. Вопрос: при чем тут российское государство?
Это фильм про немцев. Советские люди, конечно, в нём появляются, но эпизодически — и выглядят, кстати, куда бледнее раскрепощённых и энергичных арийцев из Третьего рейха. Но, главное, никакого отношения к истории нашей страны взаимоотношения внутри тесной немецкой группы не имеют. Фрейдистские переживания главного героя — его личное дело, вероятно, интересное немецкому зрителю. А кино про немцев не обязательно снимать именно в Германии. Его можно снимать и в России, и в Австралии, и в Аргентине. Но непонятно, зачем это делать за деньги российских налогоплательщиков.
Немцы, финансирующие проект, заинтересованы в том, чтобы их предки не выглядели изгоями: вот тогда, перед войной, мы занимались с русскими одним делом (на конкретном примере варки стекла и, как подразумевается, совместным планированием самой живодёрской войны в мировой истории) и были, в общем, одинаковыми. Нормальными такими. Не обязательно широковещательно заявлять о тождественности Гитлера и Сталина, можно показать, как русские и немцы вместе бьются над этим чёртовым оптическим стеклом. Как производственная драма расцвечивается фрейдистскими комплексами. Как простые люди занимаются своими важными делами, живут производственными и личными проблемами. Такой фильм мог быть снят и в 1973, и в 1983 годах безо всяких не дюже грамотных геополитических аллюзий. Да, так вот же ж: «Москва слезам не верит». Только (и именно поэтому) лучше.
Это в первом приближении.
И тут можно копнуть ещё разок и в новом приближении отметить, что предвоенная жизнь не тронутых коррозией нацизма немцев становится трендом в немецком кино. Скандальные «Наши матери, наши отцы», где разработка такого «невинного» представления о предвоенной — в действительности насквозь нацистской — Германии, вызвала в сегодняшнем тамошнем обществе бурю эмоций. Освобождение от чувства исторической вины — как же это здорово! А её перекладывание на кого-то ещё — так вообще кайф! Потому-то логичным в «Наших матерях» выглядит короткий и насквозь лживый эпизод, в котором русские солдаты расстреливают раненых немецких солдат и потом насилуют медсестёр.
...Это соображения «против» справедливые.
Но не исчерпывающие.
В чём дело на самом деле?
А дело вот в чём, как резюмирует глава департамента Минкульта по кинематографии Вячеслав Тельнов: «Руководствуясь общим мнением, мы решили, что к 70-летию победы над Германией не должен выходить фильм, который не соответствует нашим представлениям о войне».
А именно: вся фактологическая деза и ложь, на которой основан сюжет обсуждаемого кинопроекта, была в своё время придумана специально обученными гражданами и запущена в публичный оборот с целью обосновать другую ложь — о «равной ответственности тоталитарных режимов сталинского СССР и гитлеровской Германии в развязывании Второй мировой войны».
Прикладная политическая мотивация этой лжи для бенефициаров и энтузиастов текущего миропорядка понятна: исторически зафиксированный факт русской Победы 45-го никак не укладывается в прибыльную и спасительную концепцию грядущей глобальной «перестройки». Это даже не русофобское коварство: «ничего личного — только бизнес». Мотивация эта сама по себе враждебна российскому государству. Враждебна до такой степени, что должна, по уму, являться предметом заботы совсем не Минкульта и даже не МИДа, а Минобороны и лично Верховного Главнокомандующего до кучи: ведь поскольку враг упрямо не сдаётся, с ним понятно что положено делать.
Но дело даже не в миропорядке — хрен бы с ним.
В апелляции минкультовского чиновника Тельнова к «нашим представлениям о войне» более важно другое. А именно: значимость истории нашей Победы для самого российского общества.
Причём не только и не столько для ветеранов, которыми политкорректно прикрылся Тельнов: это, мол, «не тот взгляд, которого ждут ветераны Великой Отечественной». Надо понимать простую вещь: великое поколение Победителей неумолимо уходит от нас. Ещё пара юбилеев — и свидетелей, даже не участников войны, можно будет пересчитать по пальцам. Но, уходя, эти люди оставляют нам в наследство День Победы — который на самом деле уже стал праздником без седины на висках.
Величественная история Победы — единственная безусловная и не подлежащая обсуждению нравственная скрепа, которая сегодня делает нас по-настоящему народом. И в нашем понимании, и в пространстве мировой истории.
Ложь о поколении Победителей — пусть даже не по злому умыслу, а по обыденному для творческой интеллигенции незнанию — есть по определению диверсия против российского общества и государства. Потому что независимо от самоощущений творца преследует цель не демографического, но духовного изничтожения русской цивилизации. А наша цивилизация — это не просто гарант российского суверенитета, но ещё и гарант разумности и справедливости мироустройства в целом, что и доказано исторической практикой. Вот в мае 45-го и было доказано.
И вот как раз сохранение русской цивилизации как духовного субъекта и есть в пределе миссия государственной культурной политики.
Поэтому самый убедительный аргумент против «милого и дорогого» — совершенно по-русски железобетонно иррациональный — привёл Мягков: «Мне было бы стыдно, если бы мои дети увидели такой фильм».
Поэтому сегодня министр Мединский собирается, как официально объявлено, лично объяснять режиссёру Миндадзе позицию своего учреждения. Ведь Мединский — не как физическое лицо и учёный-историк, а как чиновник — представляет то самое государство, которое официально признало Солженицына «совестью нации», щедро финансировало «Утомлённых солнцем» и лопочет что-то про «десталинизацию» — и, следовательно, несёт ответственность за ту извращённую гуманитарную среду, в которой у художника Миндадзе возникают неумопостижимые творческие фантазии. А художник — такой же, по сути, гражданин как и остальные миллионы и миллионы русских.
И, кстати, заметим в скобочках, если германские киноинвесторы ввиду решения российского Минкульта передумают спонсировать подобный художественный проект — это ещё и немецкому народу огроменную пользу принесёт. Впрочем, мимоходом причинить добро братьям по разуму — тоже будничная русская миссия.
Таким образом.
По состоянию на сегодня мы имеем системный факт, что российское государство в лице своего Министерства культуры демонстрирует готовность и способность в рамках своих хоть каких-то полномочий и хоть на каких участках фронта биться за правду и справедливость. Именно биться — надо понимать, что на самом деле сейчас происходит в нашем обществе. И этот факт можно приветствовать.
Можно также сдержанно в этом свете надеяться, что понятие «по заказу министерства культуры» со временем вернётся в нашу жизнь как достойный доверия сертификат качества того или иного произведения искусства. А соответственно, аннотация «не рекомендовано…» (кстати, неплохо было бы узаконить нечто в этом роде) — как сигнал тревоги.
Но одновременно мы должны понимать, что Минкульт не является собирательным эпическим супергероем-одиночкой. Как в прошлом году вопреки публичной позиции министра культуры омерзительная киноподелка «Служу Советскому Союзу» была-таки показана по телевизору 22 июня, так и сегодня кинопроект «Милый Ханс, дорогой Пётр» имеет все шансы быть реализованным: и германские спонсоры никуда покамест не делись, и попечительский совет «независимого» Фонда Кино намерен рассмотреть заявку (а там имеют законное право столько денег отсыпать, что никакой Минкульт со своими крохами не нужен).
И вот тогда судьба фильма — если его таки снимут вопреки всему — и его воздействие на наших детей будет зависеть ни от какого не от Мединского, а от пресловутого «гражданского общества». От нас с вами, если по-хорошему. Вот тогда — только в наших силах будет обеспечить этой диверсии звонкий крах, как это случилось с «Предстоянием»-«Цитаделью», «…Одной бабой», «Шпионом».
И только так — изо дня в день.
Источник: Однако
