("The Sunday Times", Великобритания)
Найэлл Фергюсон (Niall Ferguson)
Мы считаем, что китайские деньги — ответ на наши проблемы, но эта страна преуспевает благодаря упорному труду и того же ожидает от нас
Тридцать лет назад, когда мне было 17, слово "китайский" ассоциировалось с курами чоу-мейн на вынос, которые также именовались почти неприкрыто расистским словом "чинки". В экономическом и политическом отношении, так же, как и в кулинарном, Китай почти не играл никакой роли.
Сегодня Народная Республика готовится выйти на первое место в мире по объему ВВП. Эта трансформация беспрецедентна. Представьте себе крупнейшую промышленную революцию в истории, сжатую в тридцать лет.
Китайские товары можно найти в любой стране. Китайские фирмы инвестируют по всему миру. А я, как ученый, вижу, что китайские студенты превосходят своих сверстников в лучших университетах мира. Как я люблю говорить своему сыну-подростку: на каждого такого, как он, найдется 28 китайских парней его возраста, желающих вести тот образ жизни, который он считает причитающимся себе по праву рождения. Причем они проводят за работой как минимум вдвое больше часов в день, чем он.
Эта трансформация затрагивает всех нас. Теперь, когда европейцы вынуждены умолять Пекин спасти наши хворающие экономики, когда все западные правительства борются за китайские инвестиции, нам приходится раболепствовать перед новыми азиатскими хозяевами. Поразительный поворот событий после пяти столетий отставания Китая от Запада.
Во многих отношениях самые важные вопросы XXI века связаны с Китаем. Каково это: жить в мире, где доминирует Китай? И может ли красный дракон пасть, оставив после себя хаос, который разорял Китай в прошлом? В ближайшие несколько лет эти вопросы станут центральными в жизни каждого из нас.
Система, при которой живут сегодня китайцы, — это все то же коммунистическое государство, опирающееся на многовековые традиции бюрократического и авторитарного правления. Иного не дано? Справедливо ли утверждать, как это делают китайские лидеры, что партия оберегает народ от возвращения хаоса? Или же смехотворно слышать такое от организации, устроившей в Китае беспрецедентный хаос в годы катастрофического большого скачка и культурной революции Мао Цзэдуна?
Останется ли работоспособной эта коммунистически-капиталистическая модель? Или, по мере роста доходов на душу населения и возникновения громадного среднего класса, попытки сохранить однопартийную систему окажутся рецептом новых потрясений? Может ли Китай всерьез стремиться управлять миром или же для начала ему следует постараться управиться с собой?
Сегодня наше будущее и будущее Китая взаимозависимы так, как 10 лет назад невозможно было себе представить. Речь уже не идет о выгоде дешевого китайского импорта. Теперь нам крайне необходимо наращивать экспорт в Китай.
К 2020 году на его долю будет приходиться 22% глобального потребления. Западные фирмы — такие как Starbucks, Nike и Procter & Gamble — уже борются за китайского потребителя. Китайские нувориши — последняя надежда для люксовых брендов вроде Louis Vuitton и Gucci. Наши политики хотят, чтобы суверенный инвестиционный фонд Китая вкладывал деньги в модернизацию британской инфраструктуры. Нам нужен Китай. Но следствия этой потребности довольно малоприятны.
Когда молодые китайские националисты взламывают наши компьютеры, есть ли у нас силы противостоять им? Если в странах развивающегося рынка китайцы способны навязывать низкие зарплаты и тяжелые условия труда, то много ли времени пройдет, прежде чем они начнут делать это у нас? Когда-то у нас были блестящие идеи, а китайцы собирали компоненты — скоро ли мы поменяемся ролями? Если Китай бросает вызов самым глубинным нашим убеждениям о свободе слова, сажая в тюрьму инакомыслящих, то не придется ли нам прикусить язык из опасений за столь желанные инвестиции?
Что должно нас тревожить больше: Китай, который устанавливает контроль над миром, или Китай, который рушится и увлекает за собой весь мир?
Сорок лет назад президенту Ричарду Никсону, открывшему в 1972 году коммунистический Китай Западу, явилось видение будущего. "Подумайте, — рассуждал он, — что произойдет, если в континентальном Китае установится приличная система правления. Боже правый... ни одна держава на свете не сравнится с ними — в смысле, если 800 млн. китайцев начнут работать в условиях приличной системы... они будут мировыми лидерами".
Это пророчество сбывается в наши дни. И сегодня китайцев 1,3 миллиарда.
Сорок лет назад экономика Китая была меньше британской. Сегодня она в пять раз больше. В 2016 году, сообщает Международный валютный фонд, она, вероятно, обгонит американскую и выйдет на первое место в мире. По темпам накопления капитала Китай уже опережает Соединенные Штаты.
Это имеет громадные социальные последствия. Сегодня накоплениями в размере от 10 до 100 тысяч долларов располагают около трети китайцев — в Индии соответствующий сегмент населения в пять раз меньше.
Число китайских домашних хозяйств с ежегодным доходом, превышающим после уплаты налогов 10 000 долларов, должно увеличиться к 2020 году в четыре раза, с нынешних 57 до 222 миллионов.
С одной стороны, усиление Китая — хорошая новость для нас. Западные компании сумеют воспользоваться по крайней мере частью этой громадной покупательной способности. С международными резервами в 3 триллиона долларов и суверенным инвестиционным фондом, располагающий активами на 200 миллиардов, он потенциально является мощным инвестором в экономики западных стран. Но будет ли это экономическое чудо долговечным?
Вспомните, как разбилась вдребезги американская экономическая мечта, когда лопнул пузырь недвижимости, чуть не обрушив всю западную финансовую систему. Вы могли бы подумать, что китайцы должны были извлечь из этого уроки. Но куда бы я ни поехал во время прошлогоднего визита в Китай, везде я видел крупномасштабное строительство жилой недвижимости, большей частью с привлечением заемных средств. На пике строительного бума Китай каждые две недели строил по городу, соразмерному Риму. Когда центральный банк попытался остудить рынок, появились сомнительные кредиторы, готовые поддержать движение денежных потоков. Теперь пузырь быстро сдувается, и цены на недвижимость резко падают.
И это не единственная угроза чудесной китайской экономике. За время жизни одного поколения Китай, бывший одним из мировых лидеров по степени социального равенства, достиг американского уровня неравенства в доходах. Сотни миллионов малоимущих селян отданы во власть коррумпированных чиновников и безжалостных спекулянтов землей, которые захватывают землю с целью застройки. В городах, среди 250 миллионов рабочих, мигрировавших из деревни, нарастает недовольство.
Хотя горстке китайцев повезло стать миллиардерами — в настоящее время их 95 — большинство вынуждено жить на скудную зарплату, ради которой приходится трудиться в ужасающих условиях. Китай остается бедной страной, занимая 86-е место в мире по уровню дохода на душу населения, а 150 миллионов его граждан — более чем каждый десятый — живут не более чем на полтора доллара в день.
Кроме того, Китай имеет дело с серьезными демографическими проблемами. В результате политики "одна семья — один ребенок", к осуществлению которой правительство приступило в 1980-е годы с целью снижения темпов роста населения, в сочетании с выборочными абортами эмбрионов женского пола, в стране отсутствует целое поколение женщин. На каждые 100 девочек в возрасте четырех лет приходится примерно 123 мальчика: дисбаланс гораздо выше, чем 50 лет назад, когда эта цифра составляла 106. К тому времени как сегодняшние китайские новорожденные достигнут совершеннолетия, будет наблюдаться хронический дефицит невест.
Кроме того, Китай стареет. К 2050 году число людей старше 60 лет вырастет на 230 млн., увеличившись с нынешних 12 процентов населения до почти трети. Китай может состариться раньше, чем разбогатеет.
Ошеломляющая индустриализация имеет и экологические последствия: воздух наполнен смертельно опасными веществами, озера и реки отравлены, некоторые районы страны страдают от засухи и эрозии почвы. На долю Китая приходится 20% мирового населения и всего 8% пахотных земель, площадь которых ежегодно сокращается в связи с расширением городов и ущербом, наносимым окружающей среде.
Наконец, существует фундаментальный сдерживающий фактор — небезграничные запасы сырьевых материалов, так необходимых китайской промышленности. К 2035 году, по данным Международного энергетического агентства, Китай будет потреблять пятую часть энергии, вырабатываемой в мире, что на 75% больше, чем в 2008 году. По оценкам Мировой ассоциации угля, в 2009 году на его долю приходилось 46% глобального потребления угля и уже приходится соизмеримая доля потребления алюминия, меди, никеля и цинка. Кроме того, он имеет дело с хроническим дефицитом воды: возобновляемый объем водоснабжения на душу населения составляет четверть американского.
Некоторые говорят, что зарубежная экспансия — единственный способ гарантировать получение ресурсов, необходимых для продолжения китайского экономического чуда. Наблюдения за китайской экспансией в действии позволяют сделать увлекательные и тревожные выводы о том, как мог бы выглядеть мир, в котором доминирует Китай.
Если вы хотите представить себе, каково жить при китайской экспансии, взгляните на Замбию. Крупнейший медный рудник в Луаншье принадлежит китайскому государству, которое приобрело его за смешные деньги — 50 млн. долларов — в разгар рецессии 2009 года.
Резкий рост цен на медь, связанный с высоким спросом со стороны Китая, показал, что это была довольно удачная инвестиция. Кроме того, она послужила магнитом для китайских предпринимателей.
Г-н Чэн и его помощник Джек Лю олицетворяют собой новое поколение китайских предпринимателей-экспатов. Медный пояс Замбии привлек их перспективой щедрой прибыли при условии готовности к тяжелому труду. Их медеплавильный комбинат, производящий от двух до трех тысяч тонн меди в год, работает 24 часа в сутки семь дней в неделю. На нем трудятся 30 замбийских рабочих.
От Ндолы до Китве медные короли вроде Чэна быстро богатеют. И это не только Замбия. По всему миру — от Бразилии до Камбоджи — вы встретите китайских менеджеров, инженеров и бригадиров, работающих не покладая рук. Китай, как минимум, создает глобальный инвестиционный портфель. Как максимум — строит новую империю.
Ведь китайцы едут в Африку не просто работать; некоторые приезжают сюда жить. Г-н Сун управляет государственной соевой фермой недалеко от столицы Замбии Лусаки. Он переселенец старого типа, строящий новую жизнь с нуля, готовый провести остаток жизни под чужим небом. Большинство китайцев, живущих в Замбии, оставили семью дома. Но Сун привез сюда жену и дочь.
Сто лет назад медные рудники Луаншьи принадлежали британцам. Сегодня старый бальный зал рудника "Лошадиная антилопа" превращен его китайским владельцем в бадминтонный корт. Может быть, китайцы просто подбирают то, что оставили мы? Может быть, их инвестиции в рудники — первый этап тайного плана создания империи.
Официальный ответ — отрицательный. Китайцы — коммунисты, а не империалисты; они пришли в Африку налаживать взаимовыгодное сотрудничество во имя процветания. Китай получает медь. Замбийцы получают китайские стройки вроде футбольного стадиона на 40 000 мест, который возводится на окраине Ндолы, или новой больницы в Лусаке.
В 2010 году объем китайских инвестиций в Замбию превысил миллиард долларов, а в 2011 году возрос, по предварительным расчетам, вдвое. Это все больше напоминает те взаимовыгодные расклады, которые обсуждаются в школах бизнеса. Китай обеспечивает себе экономическую стабильность, покупая сырье, а такие страны, как Замбия, получают производительные инвестиции вместо подачек в виде гуманитарной помощи, которые Запад предлагает со времени распада империи.
Может быть, в официальной трактовке что-то и есть. Китай просто хочет помочь Африке стать экономически развитой. Если это так, то, возможно, мир, в котором доминируют китайцы, не так уж плох. Но так говорят все империи.
Лю Чан Хун — один из инженеров, отвечающих за строительство больницы в Лусаке. Он работает здесь 20 месяцев. За все это время у него было три выходных дня. Проработав девять часов, он, как правило, остается на стройплощадке. Если хотите знать, почему китайцы догоняют Запад, то вот вам частичный ответ.
В Замбии можно встретиться и с менее приятной этикой — явно колониальным чувством превосходства. Когда я попросил китайских менеджеров, работающих в Замбии, охарактеризовать местную рабочую силу, они были единодушны: африканцы "не так хороши, как китайские рабочие".
"Это как природа, — сказал один из них. — Мы работаем день и ночь, а они только и знают, что наслаждаться жизнью, не то что мы!"
Не могу избавиться от ощущения, что китайцы, начав доминировать в глобальной экономике, станут рассчитывать на то, что все будут работать так же усердно, как и они. Речь идет не только об объеме, но и об условиях труда. Китайцы купили медный рудник в Чамбиши, который до того 13 лет был закрыт. Тогда не было работы, но теперь на руднике трудится более 1200 человек. Казалось бы, рабочие должны быть благодарны. Ничего подобного.
Стандартная зарплата составляет около 54 фунтов в месяц — этого едва хватает, чтобы прокормить семью. Китайцы платят китайскую зарплату за китайские часы работы. Это чревато тревожными последствиями для всякого, кто желает заполучить китайские инвестиции. Если вы хотите, чтобы китайцы вкладывали деньги в вашу экономику, готовьтесь вкалывать за гроши.
Источник: Голос России
