Аналитика

Максим Решетников

Глава Минэкономразвития Максим Решетников рассказал в интервью телеканалу РБК, что новая реальность в экономике наступила, ее частью являются скачки цен и сверхприбыли отраслей — надо определяться, сколько ренты забирать в бюджет

О новой экономической реальности

«То, что, нам казалось, будет новой реальностью лет через пять, семь, десять — вот, она уже наступила. Это, конечно, цифровизация, ускорение всех процессов, это развитие цифровых экосистем и усиление роли маркетплейсов и их влияния вообще на бизнес. <...> Это вопрос удаленки и вообще изменения поведения людей, которое влияет на наш образ жизни и будет влиять много на что — на процессы инвестирования, например. Мы ожидаем сдвиги от инвестиций в тяжелую инфраструктуру, коммерческую недвижимость и так далее к инвестициям в нематериальные активы. И он уже, кстати, произошел. У нас по 2020 году на 26% [выросли] инвестиции в нематериальные активы*. <...> Мы получили данные первого квартала 2021 года, там еще плюс 50%.

Мы еще до конца не знаем, какой будет эта новая реальность, вернутся ли потребители в торговые центры. Понятно, что вернутся, но вопрос, какой будет этот поток, насколько долгосрочны те изменения, которые произошли. <...> Бизнес, кстати, достаточно быстро адаптируется к этому. И не только бизнес — и государство тоже быстро адаптируется. Тот объем работы, который был за этот год проведен, объем работы именно структурной — запуск новых механизмов, новые законы, новые правила, цифровизация всех ведомств, взаимодействий и так далее, с выходом на новые сервисы для граждан, для бизнеса — это, конечно, серьезный сдвиг».

* По данным Росстата, инвестиции в объекты интеллектуальной собственности в России в фактически действовавших ценах выросли на 31% в 2020 году к 2019-му.

О глобальной инфляции и о том, как России от нее защититься

«[Рост цен на отдельные виды товаров, в том числе на металлы] — это просто одно из проявлений вот этой новой реальности. Более высокая волатильность цен, мировых в первую очередь, с которой, очевидно, нам придется жить в ближайшее время. Потому что та денежная масса, которая в мировой экономике сформировалась (под влиянием программ помощи бизнесу и населению в условиях пандемии. — РБК), она просто так никуда не денется. Cкажем так, реальная экономика ее еще будет долго абсорбировать».

«То смягчение бюджетной политики и денежно-кредитной политики в мировой экономике, которое произошло, должно иметь какой-то выход. Иными словами, экономике, которая сейчас достаточно быстро восстанавливается, столько денег не надо. Когда такое происходит, всегда возникает инфляция. <...> Очевидно, что мы входим в период мировой инфляции, и этот период вряд ли будет краткосрочным. Надо готовиться к тому, что будет волатильность, [в том числе] волатильность сырьевых товаров.

Наша задача — предотвратить перенос этих краткосрочных колебаний на наши рынки, защитить потребителя, с одной стороны. И для этого мы используем механизм демпферов различного рода, гибких экспортных пошлин, где-то импортные пошлины, соответственно, снижаем [экспортные объемы] в рамках квот и так далее. То есть оперативно и постоянно на это реагируем. А с другой стороны, очень важно понимать, что цены — это гибкие цены, рыночные цены, это фундамент вообще-то экономики. И мы не можем и не должны пытаться на длительный какой-то период придерживать, регулировать, сдерживать цены. Почему? Потому что тогда нарушатся сигналы в экономике, сигналы производителям, сигналы инвесторам. И поэтому мы должны быть очень сбалансированы в этом нашем движении».

«Идет дискуссия — все-таки наша инфляция импортируемая? Насколько мы можем мерами только денежно-кредитной политики это сбить? Не повлияет ли чрезмерное ужесточение денежно-кредитной политики на экономический рост, на инвестиционный цикл? Здесь нет правильных ответов. Есть правильные вопросы, но нет правильных ответов. Их надо постоянно обсуждать... и постоянно подстраивать решения под ту ситуацию, которая возникает».

(В марте инфляция в России достигла пиковых 5,8%. На фоне разгона цен ЦБ дважды повышал ключевую ставку после периода антикризисного смягчения денежно-кредитной политики — в общей сложности с 4,25 до 5% сейчас. В апреле инфляция замедлилась до 5,53% годовых, сообщал Росстат, но в мае дальнейшего снижения роста цен не произошло. — РБК).

О сверхприбылях в отраслях и о том, что с ними делать государству

«Вопрос, насколько наша налоговая система, скажем так, справедливую в глазах общества часть этой ренты изымает в бюджет, в том числе и для финансирования социальных программ <...>. У нас внутри идет дискуссия, есть разные механизмы для этого и разные предложения. Есть более структурные, есть более разовые.

Многие считают, что это такое разовое колебание, его нужно разово отработать просто. С моей точки зрения, нам, конечно, надо быть готовыми и модифицировать систему под такие колебания. Так, как мы это сделали с нефтянкой когда-то, так, как мы это сделали с бензином. <...> Ведь, смотрите, наши демпферы по нефти и наши демпферы по бензину, они работают. Да, мы что-то донастраиваем, конечно, это тоже вызывает споры, но в целом все работает».

Об идее хеджирования ценовых колебаний в бюджетных стройках

«На самом деле такие механизмы есть. Это долгосрочные контракты с формульной ценой, они у нас в законодательстве присутствуют. Другой момент, что, наверное, не все об этом думали, не все их применяли. <...> Нам нужно присмотреться к этому механизму и более широко его использовать. В том числе посмотреть, какие ограничения, возможно, есть в бюджетном законодательстве. Потому что мы свои стройки контрактуем по твердым ценам. И насколько мы здесь гибко можем менять эту цену — как правило, в каждом таком случае мы выпускаем отдельный акт, делаем какой-то отдельный механизм. Может быть, надо посмотреть, подумать и сделать постоянно действующий механизм».

О донастройке налогообложения прибыли и дивидендов

«Государство хочет, чтобы прибыли, которые есть в экономике, шли на инвестиции. Скажем так, в большей степени шли на инвестиции, а не на потребление. Поэтому, конечно, возникают идеи, предложения о том, что «давайте ту часть средств, которые из компании выводятся, немножко дестимулируем». Не запретим, а все-таки повысим стимул для инвестиций. Мне кажется, это рабочая схема, она будет обсуждаться, Министерство финансов уже какие-то наброски к этому представило, сейчас это будет обсуждаться, с бизнесом в том числе».

(Минфин в качестве одного из предложений рассматривает возможность повышения налога на прибыль c 20 до 25–30% для компаний, выводящих ее за рубеж. Об этом сообщил Forbes заместитель министра финансов Алексей Сазанов. — РБК).

«Главное — без революций. У нас работающая экономика, адекватно реагирующая на внешние шоки, обладающая устойчивостью, и, как мы видим, устойчивость ее растет в последние годы. Мы от кризиса к кризису видим, насколько экономика меньше реагирует на все эти колебания. Поэтому нам нужно очень бережно относиться к тому, что есть, и аккуратно донастраивать.

Мы же хотим с вами, чтобы частный капитал шел в экономику. Значит, дивиденды — это нормально. Значит, должен быть фондовый рынок. Фондовый рынок без дивидендов не существует. Это значит, что компании должны иметь возможность нормально платить дивиденды. Даже когда мы их стимулируем к внутренним инвестициям, все равно акционеры должны иметь возможность получить прибыль.

Вопрос обсуждается не о повышении ставки налога на прибыль вообще. Вопрос обсуждается об использовании налога на прибыль как инструмента, [подталкивающего] к более активному стимулированию инвестиций. Поэтому в этой ситуации очевидно, что те, кто инвестирует, для них ничего измениться не должно. А тем, кто сейчас, воспользовавшись этой конъюнктурой, начнет выводить [средства] из компаний, не заниматься новыми инвестициями <...>, вполне естественно, государство скажет: «Коллеги, давайте тогда какие-то повышенные отчисления в бюджет».

О «зеленой» повестке и декарбонизации

«Мы работали последние полгода очень плотно над этим <...>, и на сегодняшний момент такая система отработана. В основе [лежит] так называемая таксономия проектов. Что она подразумевает? Есть проекты, которые полностью соответствуют всем самым высоким международным требованиям, это так называемые зеленые проекты <...>. За одним дополнением: мы добавили атомную энергию, потому что это наша принципиальная позиция, позиция Российской Федерации, о том, что в вопросе декарбонизации мы должны исходить из технологической нейтральности. Иными словами, все то, что действительно обладает низким углеродным следом, все является «зеленым». С этой точки зрения атомная энергетика, в которой мы абсолютный лидер, в которой у нас гигантские инвестиции, преимущества, технологии и так далее, она является абсолютно «зеленой»...

Второй момент: мы сделали еще проекты переходные. То есть те, которые с международной точки зрения, может быть, не являются правильными, но для нас являются большим шагом вперед. Это в том числе инвестиции в уголь, это инвестиции в нефтедобычу, нефтепереработку и так далее — в том случае, [если] они используют самые-самые передовые технологии с более низким влиянием на окружающую среду, с более низким углеродным следом.

Мы сделали большой шаг вперед [в теме декарбонизации]: Государственной думой принят и вот сейчас поступил в Совет Федерации закон о регулировании выбросов парниковых газов. Он предлагает такой первый этап мягкого регулирования: мы не вводим никаких налогов углеродных, никаких обязательных платежей. Но мы создаем систему мониторинга и обязательной отчетности, кто сколько выбрасывает СО2 (и не только СО2), как это все влияет на климат».

О риске «климатического» протекционизма в мире

«Для всего мира надо договориться, что считать климатическими проектами, что считать эффектами от климатических проектов, что является «зеленым», что не «зеленым». Потому что сейчас Евросоюз выстраивает свою систему, у азиатских стран свое видение, у нас свое видение — нам надо это синхронизировать. Иначе у нас возникнут риски большого протекционизма, так называемого «зеленого» протекционизма: одни страны будут говорить: «Нет, металл, который поступает из России, с нашей точки зрения, не «зеленый», давайте мы его еще дообложим дополнительно». Мы будем говорить: «Нет, наша задача — сокращение выбросов для климата, наш металл «зеленый»... И в результате начнется вот эта война барьеров, как это уже не раз бывало».

«Сложнейшая тема, но, нужно сказать, что мы действительно ей предметно занимаемся... Мы понимаем четко свои национальные цели, и мы их будем отстаивать на всех уровнях».

Источник: rbc.ru

Поделитесь материалом в социальных сетях.

 

 

Обеспечение проекта

Потребность: 55 000 руб./мес.
Собрано на 27.03: 4 202 руб.
Поддержали проект: 12 чел.

посмотреть историю
помочь проекту

Читайте также