На днях премьер-министр Латвии Кришьянис Кариньш выступил со знаковым заявлением. Он сказал, что государство, если желает обеспечить свое будущее, обязано встать на путь «реиндустриализации». У многих жителей страны эти слова вызвали ироническое недоумение. Люди не забыли, что еще в относительно недавнем прошлом Латвия уже обладала мощной промышленностью — но после выхода республики из СССР всё это было потеряно. Подробности планов «большого рывка» прибалтийской страны — в материале «Известий».
Воспоминания о будущем
Выступая с докладом в парламенте, глава правительства Латвии Кришьянис Кариньш задался вопросом: «Как нам стать богатой нацией, богатой страной? Как достичь желаемого уровня благосостояния, который ближе к странам Северной Европы? Я верю, что мы сможем это сделать и добиться этого с помощью так называемой интеллектуальной реиндустриализации». Премьер упомянул, что в феврале правительство одобрило новую национальную политику индустриализации. По его словам, она направлена на структурные изменения в экономике, призванные добиться наукоемкого экспорта товаров и услуг. Для этого необходимо увеличить производительность нынешней латвийской промышленности — в первую очередь за счет инвестиций из бюджета Евросоюза и специального европейского «механизма устойчивости», принятого для смягчения воздействия пандемии COVID-19.
Электронная печь «Страуме», служит для размораживания продуктов и для быстрого приготовления пищи. Рижский завод «Страуме» электробытовых приборов и детских игрушек. Латвийская ССР. Рига. 1979 год
В относительно недавнем прошлом Латвия уже обладала мощной промышленностью. В книге экономиста Эрнеста Буйвида «Латвийский путь: к новому кризису» приводятся данные о ситуации в республике на конец 1980-х. Промышленность Латвии в то время производила в год: радиоприемников — 1567 тыс., автобусов — 17 тыс., магнитофонов — 100 тыс., доильных установок — 22 тыс., стиральных машин — 570 тыс., бумаги — 107 тыс. тонн, мопедов — 175 тыс., роялей и пианино — 2500, промышленных роботов — 2546, телефонов — 2,82 млн, пассажирских вагонов — 539, дизелей — 6200, полупроводниковых микросхем и приборов — 80 млн, целлюлозы — 35 тыс. тонн. В республике имелось свыше 350 крупных промышленных предприятий с соответствующей инфраструктурой.
Однако вскоре всё резко изменилось. Новые правители, вышедшие из глубин «Атмоды» (так называлось движение за независимость), были людьми передовых взглядов и с презрением относились к любому «советскому наследию». Кроме того, их окружали толпы оперативно прибывших западных консультантов, обещавшие превратить Латвию в потребительский рай по самым лучшим либеральным лекалам. Начали, разумеется, с массовой приватизации бывших государственных предприятий.
В итоге заводы и фабрики за гроши достались людям из верхушки пришедшего к власти Народного Фронта. Увы, новые хозяева, несмотря на всех консультантов (а возможно, именно благодаря их усилиям), толком не понимали, что же делать с доставшимися почти даром средствами производства. Сначала промышленные гиганты подверглись тотальному разграблению. За счет оборотных средств оплачивались квартиры, покупки, экзотические путешествия, шикарные банкеты. Оборудование разворовывалось всеми, кто имел к нему доступ. Старые рынки были потеряны, а новых никто не искал. Рано или поздно приходил ожидаемый итог — предприятия останавливались, закрывались, работников выбрасывали на улицу.
Агония промышленности
Лет пять–шесть жили распродажей оборудования вставших предприятий — главным образом на металлолом. Промышленные флагманы Латвийской ССР, такие как рижские РАФ, ВЭФ, «Радиотехника», «Альфа», даугавпилсский Завод химического волокна, разорились в 1990-е — как и многие более скромные по размерам предприятия. Обо всем этом писал и Буйвид: «В 1993 году, всего за три года, от объемов производства 1990 года осталось: в промышленном производстве 35,2%, в сельском хозяйстве 57,4%, рыболовстве 38,2%, строительстве 12,5%, от всего ВВП 1990 года осталось только 49,7%. Закрылась масса предприятий, и работу потеряли 325 тыс. человек. Добыча торфа сократилась в 5,5 раза, производство мяса в семь раз, рыбы в 6,7 раза, автобусов в четыре раза, телефонных аппаратов в 40 раз, радиоприемников в 75 раз, мопедов в 62 раза...»
Стоит отметить, что в 1990-е сгинули не все крупные латвийские предприятия — некоторые продержались на плаву почти до нашего времени. Так, Рижский вагоностроительный завод, основанный в 1895 году предпринимателем Оскаром Фрейвиртом, во времена СССР был одним из крупнейших производителей электро- и дизель-поездов, а также трамвайных вагонов. В 1990-х вокруг предприятия кипели приватизационные страсти, но оно выстояло.
Однако от судьбы не уйдешь — в 2012 году оборот акционерного общества «Рижский вагоностроительный завод» (РВЗ) составил €1,76 млн, убытки — €1,9 млн. А в ноябре 2017 года коллегия по гражданским делам Рижского окружного суда приняла решение начать процесс признания компании неплатежеспособной. В январе 2018 года был подписан окончательный приговор и другому крупному предприятию, пережившему 1990-е, «Лиепайскому металлургу» — его признали банкротом и постановили распродать имущество по частям на аукционах. «Металлург» стал жертвой высоких тарифов на электричество, сделавших производство нерентабельным.
Откуда взять квалифицированные кадры?
Другой пример — смерть гиганта латвийской электронной промышленности, завода ВЭФ. Когда-то он обеспечивал весь Советский Союз бытовой радиоаппаратурой и телефонами, успешно конкурировавшими и с импортными аналогами. 20 тыс. человек работали на передовом по своему времени производстве. Как вспоминает журналист Юрий Алексеев, сам в прошлом радиоинженер, после распада СССР «в Латвию пришел инвестор — шведская компания TeliaSonera. Шведы пообещали вложить в модернизацию латвийской телефонной сети почти полмиллиарда долларов за восемь лет. А взамен попросили 49% от уже существующей (построенной при СССР) государственной телефонной сети». Латвийские власти согласились на сделку, рассчитывая, что реализация проекта загрузит работой и мощности всё еще государственного ВЭФ.
Однако шведы сурово отрезвили новых партнеров, пояснив, что собираются закупать оборудование только у своих поставщиков. ВЭФ пошел по миру, а 20 тыс. некогда работавших на нем специалистов оказались на улице без средств к существованию. Практически все они были вынуждены добывать средства к существованию низкоквалифицированным трудом, немногие смогли уехать за границу и найти работу по специальности. Теперь же квалифицированных кадров, способных поднять «интеллектуальную реиндустриализацию», в стране попросту почти нет — все годы независимости власти были озабочены борьбой с «советским наследием», возвеличиванием «борцов с оккупантами», но никак не проблемами высшего технического образования.
Член общественной палаты Калининградской области, политолог Александр Носович сказал «Известиям», что заявленный Кришьянисом Кариньшем курс на индустриализацию Латвии — маниловщина чистой воды.
— Если проанализировать слова Кариньша, становится понятно, насколько они неадекватны объективной реальности. Кариньш обещает, что правительство возьмет деньги на индустриализацию из фондов Евросоюза — подразумевая тем самым, что ЕС заинтересован в развитии латвийской промышленности. Но в реальности ЕС в свое время сознательно способствовал уничтожению промышленности в странах так называемой новой Европы. Прибалтика для Евросоюза — это классическая периферия, как она описывалась Иммануилом Валлерстайном [видный американский философ и социолог левого направления. — «Известия»]. То есть источник дешевой рабочей силы и рынок сбыта, куда высокоразвитое «ядро» ЕС сбывает свою продукцию. Ни в каком мощном развитии производств на собственной периферии Евросоюз не заинтересован. Недаром в свое время он навязал «младоевропейцам» договоры о свободной торговле — что, кстати, сейчас делается и в отношении государств «Восточного партнерства»: Украины, Молдавии и т. д.
Носович напоминает, что хотя первоначальный разгром промышленности случился в Прибалтике в 90-е годы, вторая волна деиндустриализации совпала со вступлением региона в Евросоюз.
— Например, Литву вынудили отказаться от собственной АЭС, Латвия лишилась своих сахарных заводов. Это было прямое уничтожение конкурентов. Зато данные страны начали массово поставлять в Западную Европу гастарбайтеров. Вместо того, чтобы производить собственную продукцию, они открыли свои рынки для производителей из «ядра» ЕС. У Евросоюза нет абсолютно никакой мотивации менять сложившееся положение дел — ни в Латвии, ни в любой другой восточноевропейской стране. Поэтому рассчитывать, что Брюссель даст деньги на новую индустриализацию — это верх наивности. Либо Кариньш сознательно вешает лапшу на уши своему электорату. Развитие латвийского национального производства может быть выгодно только самой же Латвии, больше никому другому. Никто не станет финансировать потенциальных конкурентов транснациональных корпораций, — заключает Александр Носович.
Источник: iz.ru
