Мировые цены на продовольствие достигли максимума за семь лет, и конца и края этому процессу не видно. Это происходит, даже несмотря на хорошие, а в отдельных регионах и блестящие урожаи. Коронавирус сравнительно слабо повлиял на сельскохозяйственную индустрию, но пандемия при этом косвенно является основной движущей силой роста цен. Что еще обеспечило продовольственную инфляцию и как смягчить ее худшие последствия — в материале «Известий».
В XXI веке уже случались эпизоды взрывного роста цен на продукты питания. Первый из них случился во второй половине «нулевых» годов. Хотя в целом в последние десятилетия рост производства продовольствия опережал темпы роста населения (а также рост потребления на душу в развивающихся странах), в 2004–2005 годах последний вырвался вперед, что было вызвано множеством факторов. В первую очередь сыграло роль удорожание удобрений, в свою очередь, вызванное подъемом цен на нефть. Определенную роль сыграло и увеличение посевов под технические культуры, в первую очередь рапс, ради производства биотоплива — этанола. Свою роль сыграло и сокращение стратегических запасов продовольствия во множестве стран, которые подумали, что проблемы дефицита или дороговизны еды покинули их навсегда. В результате «индекс обеда», подсчитываемый МВФ, составил к середине 2008 года около 170% к уровню 2005-го. Лишь последовавший глобальный финансовый кризис обвалил продовольственные цены.
Но ненадолго. В 2010-м они снова поползли вверх. Здесь немалое значение имела засуха, охватившая сразу несколько регионов планеты и заметно снизившая урожаи зерновых. Для борьбы с угрозой дефицита многие страны, в частности Россия, ввели экспортные пошлины или прямое эмбарго на поставки пшеницы, ячменя и других культур зерна. Но это означало, что дефицит должен был проявить себя в другом месте — что и произошло на Ближнем Востоке. Считается, что рост цен на продовольствие стал одной из причин массовых беспорядков, революций и гражданских войн в регионе, известных под общим именем «арабской весны».
К середине 2010-х цены стабилизировались, и казалось, что нынешняя ситуация уже не повторится, так как долгосрочный тренд снижения цен на продовольствие неуклонно действует аж с 1920-х годов прошлого века. Однако сейчас ситуация повторилась — хотя пока и не настолько драматично. Что особенно интересно, в отличие от продовольственного кризиса конца 2000-х, когда цены на продукты росли в одной связке с общей инфляцией, сейчас ничего подобного не наблюдается. В острый кризис в развитых странах инфляция находится практически на нулевом уровне, в развивающихся она повыше, но все-таки ниже многолетних значений.
В последние месяцы, напротив, рост цен на продовольствие разгоняет инфляцию, без их учета достаточно малую. Хорошим примером является Россия, где в январе продукты подорожали на 7% к аналогичному месяцу предыдущего года, что сразу ускорило общий рост цен на полтора процента. В США в феврале отмечен рост на 9% в годовом исчислении, что, по всей видимости, тоже скажется на инфляции.
Увеличение продовольственных цен было заметно еще до Нового года. В ноябре продовольственный индекс ФАО достиг шестилетнего максимума. Рост затронул все важнейшие сельскохозяйственные культуры — сою, рис, кукурузу и (на тот момент в меньшей степени) пшеницу. Но самые тревожные звонки прозвучали уже в январе. Индекс ФАО достиг по итогам первого месяца года 113,3%, оказавшись на максимуме с июля 2014 года и продемонстрировав рост на протяжении восьми месяцев подряд. Конкретно зерновые подорожали за месяц на 7%, что в первую очередь было вызвано ростом цен на кукурузу (11,2%, а в годовом исчислении — на 42,3%). Подорожали также овощи, сахар, молоко и мясо — словом, найти продукты, которые бы дешевели, в январе было почти невозможно.
Традиционно к росту цен более уязвимы развивающиеся страны, что связано с тем, что население там потребляет больше сырых продуктов и меньше — переработанных полуфабрикатов, в длинной производственной цепочке которых есть больше места для снижения маржи. Но нынешняя ситуация такова, что продовольственная инфляция заденет всех. Во время пандемии, когда рост цен на продукты идет бок о бок с ростом транспортных издержек, это пространство неминуемо будет сокращаться.
Еще одно принципиальное отличие нынешнего кризиса от предыдущих — изобилие. Цены растут на фоне заметного увеличения производства. В России, Индии и многих других странах в 2020 году были зафиксированы рекордные или околорекордные урожаи, производство мяса также растет — конкретно в нашей стране в прошлом году впервые в истории начались массовые, в сотни тысяч тонн, поставки свинины за рубеж, тогда как внутренний рынок по этому направлению был полностью насыщен. Мировые запасы в порядке: по итогам сельскохозяйственного сезона-2019/20 общие резервы пшеницы в мире насчитывали 277 млн т, что на 3% превосходит средний показатель за последние пять лет.
По иронии судьбы именно наращивание резервов и стало одной из причин нынешней вспышки продовольственной инфляции, отмечает ведущий научный сотрудник центра агропродовольственной политики Института прикладных экономических исследований (ИПЭИ) РАНХиГС Денис Терновский.
— Многие страны-импортеры в ожидании новых ограничений из-за пандемии стали наращивать свои запасы. В тех странах, где импортируемое продовольствие занимает значительную часть в расходах населения, его нехватка угрожает социальной стабильности, поэтому правительства готовы платить более высокую цену, но иметь собственные резервы.
Тем не менее сводить проблему исключительно к росту запасов нельзя. Не меньшую роль сыграли и более фундаментальные факторы, в первую очередь — финансовая политика мировых правительств и центробанков.
— На мировые рынки пришла дополнительная ликвидность из-за средств, выделяемых на поддержку населения и бизнеса во многих странах, — объяснил Терновский. — При этом вложения в нефть остаются рискованными — неясно, как быстро восстановится ее потребление после пандемии. В итоге ее цена растет незначительно, а заметный рост наблюдается в ценах на продовольствие, спрос на которое будет гарантирован при всех сценариях развития ситуации.
США только в феврале приняли законопроект о стимулировании экономики на $1,9 трлн. А общая монетарная и фискальная поддержка приближается к 10 трлн, и это еще далеко не конец. Другие ведущие государства мира также выделили на борьбу с экономическими последствиями пандемии десятки процентов ВВП. Большая часть этой денежной массы ушла на разгон фондового рынка, а в реальный сектор оставшаяся ее часть заявилась через продовольствие.
Наконец, значительную роль в росте цен сыграл Китай, который в конце прошлого и начале текущего года стремительно наращивает потребление, в том числе и восстанавливая животноводство после разрушительной вспышки АЧС. Для этого КНР нужно значительно увеличить закупки кормовых культур. В норме Китай покупает 3–5 млн т кукурузы в год, но в 2020 году объем импорта составил рекордные 11 млн т. Вторая по размерам и первая по численности населения экономика мира неизбежно будет лежать тяжелейшей гирей на весах спроса и предложения продуктов питания.
Как с угрозой продовольственной инфляции можно бороться? По словам Терновского, правительство России уже использует широкий перечень инструментов регулирования, чтобы сдержать рост внутренних цен на продовольствие.
— Это пошлины на вывоз зерна, субсидии производителям муки и хлеба на закупку зерна, соглашения с производителями и торговыми сетями об установлении предельных цен на сахар и растительное масло. Эти механизмы действенны, но имеют и свою обратную сторону — экспортные пошлины снижают стимулы к росту производства зерна, субсидии мукомолам и хлебопекам требуют дополнительных бюджетных расходов.
Альтернативой этим инструментам могут стать закупочные и товарные интервенции, которые предусмотрены действующим законодательством, но в последние годы мало используются. Наиболее эффективны прямые адресные субсидии на покупку продовольствия, которые помогают самым социально незащищенным группам населения и при этом не влияют на общий уровень цен, который балансирует производство и потребление.
Источник: iz.ru
