Вот уже добрую дюжину лет, с того момента, как на Петербургском экономическом форуме (июнь 2006 года) было сформулировано представление о БРИК как о группе быстроразвивающихся стран (Бразилия, Россия, Индия, Китай — с 2011 года плюс ЮАР), в научной, прикладной и тем более сетевой аналитике не утихают споры: ЧТО ЭТО?
С одной стороны — 41,1% населения и 29,6% территории планеты, никакой иной альянс по этим показателям и рядом не стоит. Но, с другой стороны — заявление Джима О'Нила («отца» БРИК, придумавшего это название в 2001 году) о том, что «…влияние стран БРИКС на глобальную экономику уже превысило влияние «Группы семи» (G7 — А.Г.)», тоже доверия не вызывает. Ведь совокупный ВВП (по покупательским ценам) стран БРИКС $18 556 миллиардов. А это меньше, чем ВВП США с его $19 390 миллиардами. А с третьей, показатель ВВП — это очень лукавая цифра, куда входит и хай-тек-производство, и спекуляция дериватами, и тяжкий труд ресторанного халдея. Так что не стоит мериться валовыми размерами: логичнее взглянуть на сам процесс.
Вперед по институциональной дороге
«Йоханнесбургская декларация», итоговый документ X саммита БРИКС в Йоханнесбурге (ЮАР, 25−27 июля 2018 года), свидетельствует, что за последние несколько лет страны БРИКС достаточно уверенно идут по дороге институционального развития. Пока — не как создание единых управленческих органов (там даже Секретариат, и тот виртуальный), но в формате «совещаний на уровне министров». Уровень не самый высокий, зато и на нем провозглашено общее видение в таких значительных мировых проблемах, как «Платформа сотрудничества в области исследований в области энергетики БРИКС», «Платформа сельскохозяйственных исследований БРИКС», «Укрепление сотрудничества между БРИКС по циклической экономике в контексте устойчивого потребления и производства», программа «Чистая река» и инициатива «Партнерство в интересах устойчивого развития городской среды», etc (пункты 25−27 Декларации).
Причем формирование общих управленческих органов и не предполагается, поскольку цели БРИКС-лидеров куда более амбициозны. В «Декларации» провозглашается приверженность стран БРИКС Организации Объединенных Наций, «на которую возложен мандат на поддержание международного мира и безопасности, продвижение глобального развития и поощрение и защиту прав человека» (пункт 11), но при этом высказывают желание «всеобъемлющей реформы ООН, включая ее Совет Безопасности, с целью обеспечения ее большего представительства, эффективности, результативности и расширения представленности развивающихся стран…»
И дальше (внимание!!!) «Китай и Россия вновь заявляют о важности, которую они придают статусу и роли Бразилии, Индии и Южной Африки в международных делах, и поддерживают их стремление играть более значительную роль в ООН» (пункт 17).
За свои желания БРИКС готова платить. Пункт 18 «Декларации» предполагает дальнейшее сотрудничество «между странами БРИКС по улучшению ресурсов ООН, ее администрации и бюджета (!!! — А.Г.), по сохранению характера, характерного для государств — членов ООН, и обеспечению лучшего надзора и укрепления Организации».
Создаетс устойчивое впечатление, что целью лидеров БРИКС является укрепление своих позиций в ООН. Той самой ООН, которая для президента США «лишь клуб для людей, где можно собраться вместе, поговорить и хорошо провести время». Возможно, Дональд Трамп и прав, но пока ООН все-таки является высшим уровнем международной легитимизации. И БРИКС явно намерена этим воспользоваться.
«Гуртом і батька легше бити» (Сообща и отца бить легче)
Так гласит мудрая украинская пословица. Похоже, в БРИКС ее знают, поскольку последние годы истории этой организации — это поиск партнеров.
Когда Джим О'Нил «изобрел» термин «БРИК» это было не более чем обозначение четырех «быстро развивающихся стран». В 2006 году они оформили свои отношения, создав свою организацию во имя содействия «диалогу и сотрудничеству между нашими странами в постепенном, инициативном, прагматичном, открытом и прозрачном виде». Первые годы существования это был обычный государственный «междусобойчик», каких много. Первые пять саммитов организации проходили в узком кругу лидеров пяти стран-участниц.
Прорыв наступил в 2014 году.
На VI саммит (Форталеза, Бразилия, 2014 год) были приглашены лидеры 11 латиноамериканских стран.
В работе VII (Уфа, Россия, 2015 год) саммита приняли участие руководители восьми среднеазиатских стран, плюс Армения и Белоруссия.
На VIII саммите (Гоа, Индия, 2016 год) присутствовали все лидеры «Бенгальской инициативы»: шести стан Южной и Юго-Восточной Азии, расположенных в бассейне Бенгальского залива Индийского океана.
IX саммит (Сямэнь, Китай, 2017 год) проходил в присутствии президентов Египта, Гвинеи, Мексики, Таджикистана и таиландского премьера. На этом саммите был заявлен новый механизм — «БРИКС+», означающий стратегическое повышение сотрудничества в рамках организации БРИКС, с первоочередной целью развития экономики стран Юга (развивающихся стран) и регионального экономического сотрудничества.
Ну, а на X саммит (Йоханнесбург, ЮАР, 2018 год) «подтянулось» руководство Аргентины, Турции, Ямайки и длинная вереница лидеров африканских стран (Анголы, Аргентины, Ботсваны, ДР Конго, Египта, Габона, Лесото, Мадагаскара, Малави, Мозамбика, Намибии, Руанды, Сенегала, Сейшел, Танзании, Того, Уганды, Замбии, Зимбабве).
Иными словами, в 2017—2018 годах произошло ожидаемое — БРИКС начал приобретать черты стратегического экономического альянса стран Латинской Америки, Центральной Азии, Юго-Восточной Азии и Африки.
«Голодный» Юг против «жирного» Севера
В 1980 году наиболее всеобъемлющим и ориентированным на решения анализом глобальных экономических проблем был доклад «Независимой комиссии по вопросам международного развития» под председательством экс-канцлера ФРГ Вилли Брандта, получивший известность как «Отчет Брандта». Сейчас он уже безнадежно устарел, но кое-что осталось если не на века, то на обозримое будущее.
Это «граница Брандта». В 80-х это была линия, окружающая мир примерно по 30 ° северной широты, проходящая между Северной и Центральной Америкой, к северу от Африки и Ближнего Востока, поднимающаяся далее на север над Китаем и Монголией, но спускающаяся на юг, южнее Австралии и Новой Зеландии. Все, что севернее границы, — это был «богатый Север», все, что ниже, — «бедный Юг». «Бедный» потому, что «не обладает соответствующей технологией, не имеет политической стабильности, экономики не связаны друг с другом, а их валютный доход зависит от экспорта первичной продукции» (Нахзем Олуфеми Мимико, нигерийский экономист).
Время меняет облик, и ныне СССР пал, уступив свое геополитическое место обедневшей, но сосредотачивающейся России. А Китай превратился в совсем небедную страну, перешедшую к агрессивной внешнеэкономической политике. Но сути это не меняет: история последнего пятилетия БРИКС показывает, что он сколачивает вокруг себя альянс стран «бедного голодного Юга», завлекая их идеей «обеспечения того, чтобы развивающиеся страны извлекали выгоду из преимуществ технического прогресса и не страдали от их скорейшего принятия» (пункт 60 Йоханнесбургской Декларации). Естественным соперником такого альянса может быть только «богатый жирный Север». То есть те страны, которые привыкли называть себя «коллективным цивилизованным Западом» (США, Канада, Англия, ЕС и Япония).
Возникает вопрос: а что могут предложить лидеры БРИКС своим «плюс-партнерам»? Кроме китайских денег, естественно… На саммите председатель КНР Си Цзиньпин внес четыре предложения по расширению сотрудничества в рамках «БРИКС+», из которых я особое внимание рекомендовал обратить на четвертое: «необходимо расширять сотрудничество «БРИКС+», совместно формируя новый тип международных отношений».
В идеале этот «новый тип международных отношений» изложен в 16-м пункте Йоханнесбургской декларации: приверженность к «формированию более справедливого и представительного многополярного международного порядка для общей выгоды человечества, в котором полностью запрещено применение силы и который исключает введение односторонних принудительных мер вне рамок Устава ООН».
В сущности, это отрицание основы «старого типа международных отношений», унилатерализма, то есть доктрины, которая предполагает примат односторонних действий. На сегодняшний день — это унилатерализм Соединенных Штатов Америки, который поддерживается безусловным технологическим преимуществом США и их союзников над странами БРИКС и БРИКС+. Преимущество это тщательно поддерживается силой оружия и сложнейшей системой авторского и патентного права. Но декларации декларациями, однако возникает вопрос: какими путями страны круга БРИКС могут добиваться «нового типа международных отношений»?
Рискну предположить, что одним из таких путей будет атака на авторское право. Кстати, освященная высоким авторитетом одного из отцов-основателей и третьего президента США Томаса Джефферсона. Который считал, что «… изобретения по самой своей природе не могут быть предметом собственности», поскольку идея «принадлежит человеку лишь до тех пор, пока он хранит ее при себе; но стоит только ее огласить, как она становится всеобщим достоянием…»
Но это теория, а в 2018 году произошел эпизод попытки практической атаки на авторское право. 13 апреля в Государственную думу России был подан законопроект «О мерах воздействия (противодействия) на недружественные действия Соединенных Штатов Америки и (или) иных иностранных государств», в котором пункт 11-й статьи второй гласит:
«…исчерпание исключительного права на товарные знаки в отношении товаров по перечню, определяемому Правительством РФ, правообладателями которых являются граждане США и (или) иных иностранных государств…»
Исчерпание исключительных прав на товарный знак есть ограничение прав на товарный знак, а уж отсюда совсем недалеко до отказа от товарных знаков. А потом совершенно органическим будет выглядеть отказ от товарных знаков и патентных прав как новый принцип организации экономики.
Одиннадцатый пункт 2-й статьи не вошел в окончательный текст Закона, который был подписан Владимиром Путиным и опубликован 4 июня 2018 года. Но стоит обратить внимание на то, что ни один из двенадцати комитетов Госдумы в своем «Заключении» даже не упомянул о этом пункте: он просто пропал между первым и вторым чтениями.
Остается предположить, что это был откровенный «месседж о возможности», направленный от доминирующего силового субъекта БРИКС (России) доминирующему экономическому субъекту (Китаю), который тогда же, в мае, отбивался от претензий США. И, кстати, из 24 американских претензий восемь были связаны именно с «Защитой американской технологии и интеллектуальной собственности». В таких условиях русская идея об исчерпании прав на товарный знак потенциального противника может найти более чем живой отклик в Пекине.
И, судя по всему, уже нашла отклик в Вашингтоне. Потому что как иначе объяснить достаточно неожиданный твит Дональда Трампа от 23 августа: «Я обратился к государственному секретарю с просьбой внимательно изучить вопросы изъятий и экспроприации земель и сельскохозяйственных угодий в Южной Африке и крупномасштабных убийств фермеров. Южноафриканское правительство в настоящее время захватывает земли белых фермеров».
В настоящее время? Господи, да закон, позволяющий правительству провести экспроприацию земли у белых фермеров в пользу чернокожих, парламент ЮАР одобрил еще в мае 2016 года. И никого в администрации что Обамы, что Трампа это не волновало. В настоящее время, возможно, взыграла совесть или чувство справедливости. А возможно и понимание того, что ЮАР — это мыс Доброй Надежды и мыс Агульяс, контролирующие переход Индийский — Атлантический океан. И, в случае эскалации ближневосточного конфликта и распространения его на Аравию (а значит — и Баб-эль-Мандебский пролив), это останется единственным «независимым» морским путем, связывающий Европу и Азиатско-Тихоокеанский регион. Или придется идти на поклон к русским с их Северным морским путем.
Так что твит Трампа — это не забота о белых фермерах. Это откровенная угроза в адрес режима президента ЮАР Сирила Рамафосы. И очередной «экспорт демократии» на узлах подвески боевых самолетов становится вполне вероятным. Потому что старый, добрый, открытый еще Бартоломео Диашем морской путь «через мыс Доброй Надежды» не может оставаться под контролем БРИКС.
22 февраля 1974 года, в разгар эпохи биполярного мира, китайский лидер Мао Цзэдун на встрече с президентом Замбии Кенетом Каундой заявил:
«Я вижу, что Соединенные Штаты и Советский Союз — это первый мир. Япония, Европа, Австралия, Канада являются вторым миром… Азия — это третий мир, кроме Японии, вся Африка — это третий мир, а Латинская Америка — также третий мир».
После поражения СССР в холодной войне США и «второй мир» трансформировались в «коллективный Запад», а сохранившая ядерный потенциал Россия перешла в разряд стран «третьего мира», слаборазвитых и эксплуатируемых. Прямо в объятия Китая.
В лихие времена идеологического противостояния страны «третьего мира» (по Мао Цзэдуну) политически значили очень мало, отсиживаясь в созданном ими «Движении неприсоединения» между двумя планетарными военно-политическими полюсами. В монополярном мире отсидеться не получится: надо либо «ложиться» под гегемона, либо формировать программу сопротивления. БРИКС предложил такую программу, причем подкрепленную политическим весом и военной силой. И на сегодняшний день все страны, дрейфующие в направлении БРИКС+, являются странами именно «третьего мира». Процесс пошел?
Отсюда вывод:
— происходит формирование нового планетарного альянса (предлагаю название «Голодный Юг») под патронажем Китая (население, деньги) и России (армия, ресурсы);
— страны этого альянса (и его потенциальные прокси) контролируют подавляющую часть природных ресурсов и логистики планеты, но безнадежно отстали в технологическом развитии;
— силовое решение противостояния уже невозможно, поскольку «ядерные зубы» у противников приблизительно одинаковой длины;
— наиболее рациональной стратегией нового альянса может быть усиление своего значения в международных легитимизирующих органах (ООН, ВТО, etc), значение которых их основной геополитический противник (США) явно снижает;
— наиболее рациональная стратегия «коллективного Запада» по отношению к новому альянсу — «задавить, пока маленькие». Так что следует ожидать новую серию торговых войн, «бархатных революций», «арабских весен» и просто военных переворотов в Азии, Африке и Южной Америке.
А как все мило начиналось… Англичанин, простой руководитель исследований в области глобальной экономики из Goldman Sachs (правда сейчас уже — лорд Теренс Джеймс О’Нил, барон Гатли) семнадцать лет назад придумал безобидный акроним четырех «быстро развивающихся стран». Но акроним оказался растущим бамбуком: побеги мягкие, как травка, но — растут очень быстро, могут насквозь пробить любое брошенное на них тело, а при удачном стечении обстоятельств даже расколоть нависающий над ними камень. И растет в Китае…
Источник: regnum.ru
