Глава Евразийского банка развития Дмитрий Панкин рассказал «Известиям» о воздействии кризиса на экономику стран ЕАЭС, влиянии девальвации рубля на национальные валюты стран-членов ЕАЭС и возможной мегасделке между ЕАЭС и Европейским союзом.
— Евразийскому банку развития в этом году 10 лет, и, пожалуй, последний год был одним из наиболее сложных. Как повлияла девальвация на экономические взаимоотношения между странами? Не приведет ли ослабление рубля к заморозке интеграционных процессов внутри союза?
— Действительно, год непростой. Падение цен на нефть негативно повлияло на экономику всех стран ЕАЭС — на Россию и Казахстан напрямую, на другие страны — опосредованно, через их связи с российской экономикой. Основные трансмиссионные каналы — торговый (сокращение экспорта), валютный и через денежные переводы трудовых мигрантов. Девальвация оказала влияние на ослабление национальных валют стран-членов ЕАЭС (белорусского рубля, тенге, драма, сома). С учетом тесных экономических взаимосвязей валютные рынки стран-членов в течение 2015 года были крайне волатильны. И хотя физические объемы взаимной торговли почти не упали, но за счет снижения цен на мировых рынках стоимостной объем взаимной торговли товарами в 2015 году, по данным Евразийской экономической комиссии, составил 74% к уровню прошлого года. Все мы сидим в одной лодке, очень высока зависимость валютного курса от цены на нефть. И поэтому волатильность валютного курса не может быть препятствием интеграционным процессам.
— То есть рубль уступает в конкуренции другим валютам? Подорвала ли девальвация веру наших партнеров по союзу в российскую национальную валюту?
— Нет, наоборот, во взаимной торговле рубль укрепляет свои позиции. Так, удельный вес платежей у рублях за 4 года вырос на 20%. Вот последние данные: во взаимных расчетах Беларуси, Казахстана и России доля платежей в российских рублях составила 69,6%, в белорусских рублях — 0,4%, в тенге — 0,5%, в долларах США — 23,8%, в евро — 5,3%, в других валютах — 0,3%. То есть, несмотря на сложности, рубль своих позиций не уступает.
— А как насчет единой валюты в евразийской зоне? Такие планы закреплены в межгосударственных договорах… Даже наименование единой валюты предлагалось — алтын.
— Пока не вижу срочной необходимости во введении единой валюты. Есть необходимость координации экономических или валютных политик. Сейчас Россия дает более 80% ВВП общей экономики Евразийского экономического союза, поэтому введение еще какой-либо параллельной валюты было искусственным сейчас. Тем более что большая часть расчетов между странами-членами ЕАЭС идет в рублях.
— А возможна ли в текущей ситуации мегасделка между ЕАЭС и Европейским союзом? То есть появление некого общего рынка от Лиссабона до Владивостока?
— В нынешней ситуации кризиса отношений речь об этом, увы, не идет. Но в долгосрочной перспективе вопрос может встать на повестку дня. На экспертном уровне его нужно готовить уже сегодня, чтобы потом госорганам, переговорщикам легче было двигаться. ЕАБР является одним из организаторов международного проекта «Перспективы и вызовы экономической интеграции на евразийском пространстве». Проект призван сблизить Европейскую и Евразийскую комиссии и обеспечить аналитическое сопровождение по дальнейшим шагам.
— А нужна ли такая мегасделка? Может, хватит текущих соглашений?
— Текущих не хватит. Причина — комплексный характер отношений между странами ЕС и ЕАЭС. В силу существующей структуры торговли России и Казахстану невыгоден узко сформулированный режим свободной торговли с ЕС. Последнее относится и к Беларуси, хотя в меньшей степени. При этом очевидны проблемы, связанные с уступками в торговле, которые, на мой взгляд, должны быть компенсированы выгодами в других сферах. Для этого на столе переговоров должно лежать много фишек.
— А какие фишки мы можем выложить на стол?
— Круг потенциальных вопросов, которые могут стать предметом мегасделки, включает десятки позиций. Перечислю часть — для понимания «ширины и глубины» возможного списка тем для переговоров. Это торговля товарами (отмена импортных пошлин с оговоренным кругом изъятий); применение Третьего энергопакета ЕС к проектам российского газового экспорта; создание общего рынка электроэнергии ЕС–ЕАЭС; устранение нетарифных барьеров в торговле; регулирование трансграничной электронной торговли; торговля услугами; свободное движение капитала; сближение технического регулирования (стандарты и техрегламенты); режим интеллектуальной собственности; взаимное признание дипломов, в том числе в профессиональном образовании; безвизовый режим, включая пакет соглашений о реадмиссии; особый (инвестиционный, торговый, безвизовый) режим для Калининградской области; общие регионы соседства (повестка дня по Украине и Молдове); массовые обмены в сфере образования; развитие международной транспортной инфраструктуры (автомобильные и железнодорожные коридоры); частичный взаимный доступ к государственным закупкам; правила конкуренции; механизмы разрешения споров.
— Может, выгоднее присоединится к проекту «Шелкового пути»?
— Одно другому не мешает. В начале февраля 2016 в ЕЭК прошло первое заседание рабочей группы по выработке предложений по совместным проектам в сфере транспорта и инфраструктуры в рамках сопряжения ЕАЭС и Экономического «Шелкового пути» (ЭПШП). Участники заседания договорились к началу марта 2016 года сформировать из представленных сторонами проектов перечень приоритетных с учетом заинтересованности стран Союза. На основании отобранных проектов будет сформирована «дорожная карта» по взаимодействию стран ЕАЭС с КНР. Также была подчеркнута необходимость определения перечня совместных действий по повышению эффективности и привлекательности транспортных коридоров в рамках сотрудничества ЕАЭС и КНР, в том числе в сфере гармонизации нормативного, технологического и тарифного регулирования. На заседании решено провести Международный форум по вопросам сопряжения ЕАЭС и проекта ЭПШП. Принципиальный момент — действия стран-членов ЕАЭС по отношению к ЭПШП должны быть согласованными. Это позволит повысить их экономическую отдачу. Для нас важен этот проект, но мы должны видеть в этом проекте не только связь между Востоком и Западом, но и Севером и Югом. И это должно быть нашим основным приоритетом, эти проекты должны быть сопряжены.
— Пока у нас идут разговоры, наши соседи объединяются. Как отразится на экономике России подписанный недавно между США и десятком других стран договор о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП)? Вообще, как считаете, против кого это соглашение направлено?
— Для США этот договор очень важен. Во-первых, соглашение продвигает интересы американских корпораций инновационных секторов экономики (биофармацевтика, IT, электроника) на азиатско-тихоокеанских рынках. В ходе переговоров США активно отстаивали положения о защите интеллектуальных прав собственности, унификации санитарных и фитосанитарных мер, экологических стандартов, создавая, таким образом, комфортную площадку для своих производителей. Во-вторых, США, играя в процессе формирования ТТП доминирующую роль, имеют все шансы стать центром разработки правил торговли, стандартов, технических регламентов в азиатско-тихоокеанском регионе. При заключении еще и ТТП с Евросоюзом действующая, относительно сбалансированная и компромиссная система регулирования мировой торговли в рамках ВТО фактически подменяется новой, основанной на доминировании двух крупнейших мегаблоков. В-третьих, ТТП позволяет США опередить своего главного конкурента в регионе — КНР. В январе 2016 году Всемирный банк опубликовал доклад «Перспективы глобальной экономики», в котором приводится прогноз развития ТТП. В соответствии с оценками авторов, макроэкономические эффекты данного соглашения позволят к 2030 году увеличить ВВП стран-участников на 1,1%, а объем торговли — на 11%. Наибольшую выгоду получат Вьетнам и Малайзия (10 и 8% ВВП соответственно) за счет снижения тарифной и нетарифной защиты крупных рынков — таких как США, Канада, Австралия. В числе стран и регионов, которые испытают потери от эффекта отклонения торговли, значатся Китай (-0.2% ВВП), Индия и ЕС. Эффект для России оценен как близкий к нулю.
— То есть непосредственно для нас рисков это соглашение не несет?
— Мы видим дополнительные риски для глобального экономического роста и для роста стран ЕАЭС, связанные с Китаем. Негативные последствия для Китая от создания ТТП могут быть кратно увеличены после запуска Трансатлантического партнерства, в рамках которого эффекты переориентации торговых и инвестиционных потоков для Китая будут значительными.
Источник: Известия
