Свой первый визит в СМИ после избрания президентом РАН Геннадий Красников нанес в "РГ". На "Деловом завтраке" в редакции он ответил на многие актуальные вопросы развития науки и академии: почему после долгих сомнений решил участвовать в выборах президента? Надо ли возвращать в РАН институты, перешедшие в минобрнауки России? Почему академия дает 99 процентов положительных экспертиз? Что изменится в работе Комиссий академии по лженауке и по фальсификации научных исследований после передачи в Экспертный совет РАН?
Геннадий Яковлевич, главным пунктом вашей избирательной программы было возвращение авторитета РАН. В советское время академия была главным штабом науки. Но затем настало совсем другое время - в итоге реформы 2013 года она лишилась своих институтов, да и в целом отошла на второй план. Сегодня в стране создана многоступенчатая система управления наукой - Совет по науке и образованию при президенте РФ, правительственные комиссии, экспертный совет правительства, минобрнауки России. Где в этой иерархической системе место академии наук?
Геннадий Красников: Одна из главных целей, которая стоит перед страной - достижение технологического суверенитета. И РАН должна стать инициатором стратегических программ и проектов, аналогичных атомному и космическому. Именно эти проекты вывели страну в мировые технологические лидеры, стали локомотивом развития нашей науки, промышленности и образования. Причем в нынешних условиях академия наук обязана взять на себя не только научно-методическое сопровождение стратегических проектов, но и ответственность за их реализацию.
Это общий тренд, согласно которому сейчас мы перестраиваем работу академии. Кроме того, нам поручена экспертиза всех фундаментальных исследований. Это крайне ответственная задача. Например, важно уже на стадии планирования оценить, насколько научный проект актуален, надо ли включать его в госзадание и вкладывать в проект деньги. И конечно, надо оценить результаты, чтобы понять перспективы дальнейшей работы в данном направлении.
Кстати, не секрет, что каждое ведомство пытается создать свой экспертный совет, и зачастую они дублируют друг друга. Это обсуждалось и 8 февраля на Совете при президенте РФ по науке и образованию. Я предлагал провести оптимизацию экспертных советов, и это получило поддержку.
Кпд академиков используется по минимуму
Сейчас в год РАН проводит несколько десятков тысяч экспертиз. Но академики ропщут, что их кпд используется по минимуму, что они занимаются "мелочью", в то время как крупные стратегические проекты остаются вне экспертизы РАН. Почему сложилась такая ситуация? Есть возможность ее изменить?
Геннадий Красников: К системе экспертизы есть немало вопросов, и сейчас она отрабатывается. Скажем, рассматривая госзадания, которые выполняют научные организации, мы даем 99 процентов положительных заключений. Возникает вопрос, неужели у нас все так здорово? Конечно, нет. Почему это происходит? Причина в самой системе формирования госзадания. Директора институтов, ректоры вузов, исходя из рубрикатора программы фундаментальных исследований, сами определяют тематику работ. Причем стараются выбирать такие темы, которые уже на 70-80 процентов выполнены. Направляют эти заявки в Минобрнауки России, а оно пересылает их в академию на экспертизу.
Но беда в том, что какой вопрос - такой и ответ. Мы вынуждены отвечать, по сути, на единственный вопрос: соответствует научная значимость этих заявок теме в рубрикаторе и публикационной активности или же нет. Вот так и получаются 99 процентов положительных заключений. Но если бы вопрос ставился по-другому - например, можно ли изменить параметры госзадания на более высокие, - то и ответ был бы совершенно иным. Например, у нас есть научный совет по комплексным программам развития энергетики, где недавно рассматривался очень важный для страны вопрос о создании турбины мощностью более 350 мегаватт. У нее революционный показатель по эффективности - до 62 процентов. Для реализации этого проекта требуется целый ряд фундаментальных и поисковых исследований. Их мы могли бы сразу же включить в госзадание, вместо того чтобы искать дополнительное финансирование.
Как же переломить ситуацию?
Геннадий Красников: Мы предлагаем изменить сам порядок формирования госзадания. Институты должны присылать свои заявки сначала в академию наук. Наши тематические отделения владеют самой актуальной информацией, аккумулируют предложения научных советов, различных ведомств по востребованности научных результатов. Взаимодействуя с институтами, отделения дополнят их предложения новыми тематиками, скорректируют параметры работ. И только после такого "мозгового штурма" согласованная позиция должна направляться в минобрнауки для утверждения госзадания.
Будут ли заключения РАН решающими? Прекратится финансирование научных проектов после ваших отрицательных выводов? Ведь такое случалось...
Геннадий Красников: Да, к сожалению, такие примеры есть. Сейчас подключаем Счетную палату, чтобы подобная практика прекратилась, чтобы экспертиза РАН работала на 100 процентов.
Многие академики настаивают, что РАН должна проводить экспертизу не только научных, но и крупных проектов государственного значения. Это реально?
Геннадий Красников: Это крайне необходимо. По сути, речь идет о включении академии в государственную систему принятия решений. Для глубокой экспертизы важнейших документов, законов, программ развития в академии есть специалисты высочайшего уровня и широкого профиля. Только здесь можно рассмотреть любой документ комплексно, тщательно анализируя все его аспекты. Это просто не под силу чиновникам. Сейчас РАН уже подключают к подготовке таких документов. К примеру, нам удалось договориться, чтобы стратегические проекты, которые рассматриваются на самом высоком уровне, направлялись в РАН, и мы будем давать им свое заключение.
Далее. Как известно, сейчас подготовлены "дорожные карты" по самым разным направлениям развития экономики, например, по квантовым технологиям и водородной энергетике. По всем этим "картам" академия будет давать свое экспертное заключение. А вообще все эти вопросы, о которых мы говорили, должны быть решены в законе о госэкспертизе. Он сейчас находится Госдуме.
Академия - штаб без армии?
В своей предвыборной программе вы говорили, что глава академии должен постоянно быть в контакте с первыми лицами государства. Причем эта работа должна быть не эпизодической, а постоянной. У вас это получается?
Геннадий Красников: Такие контакты очень важны, они позволяют оперативно донести до высших руководителей мнение академии по тому или иному важнейшему вопросу. За полгода, которые прошли после избрания, у меня было несколько встреч - от президента страны и до руководителей всех ветвей власти. Вообще стало доброй традицией, что к нам приезжают высокопоставленные представители государственной власти - вице-премьеры, руководители ведомств. Как говорится, гостями мы не обижены.
Ваш предшественник на посту президента говорил, что РАН - это штаб без армии. Ведь в результате реформы институты теперь перешли в Минобрнауки России. Как решать сложнейшие задачи, о которых вы рассказываете, не имея "армии"?
Геннадий Красников: Предложения вернуть институты звучат не только в научном сообществе. Они имеют поддержку и в Госдуме, и в Совете Федерации, и в правительстве. Есть и те, кто говорит - все было сделано правильно. На мой взгляд, на самой академии лежит часть вины за то, что произошло в 2013 году. Но это отдельный разговор.
Надо ли академии воевать за возвращение институтов? Я тщательно взвешивал все варианты, их плюсы и минусы, советовался с самыми разными специалистами. И в конце концов решил - надо идти другим путем. Академии надо максимально использовать те возможности, которые ей даны в законе о РАН. Там записано, что она должна осуществлять научно-методическое руководство всеми фундаментальными исследованиями в стране. То есть не только в научных организациях, но и в вузах, в прикладных институтах, государственных научных центрах и т.д.
Но академия и сейчас этим занимается...
Геннадий Красников: Занимается, но во многом эта работа велась формально. В основном сводилась к рассмотрению раз в пять лет, когда проводятся очередные выборы, итогов работы руководства институтов. На этом научно-методическое руководство начиналось и заканчивалось. Это надо было изменить. Необходимо раз в два-три года проводить проверки институтов по результатам деятельности, а главное - их актуальности и соответствию мировому уровню. Вовсе не обязательно, что это будет дамоклов меч и жесткие меры. Мы должны совместно с учеными института анализировать работу, выявлять причины, почему какие-то направления неэффективны, что надо сделать для исправления ситуации. Если, к примеру, видим, что причина отставания - слабая приборная база, а коллектив сильный и способен решать важные задачи, то это будет зафиксировано в выводах. Рекомендации по их итогам будут направлены в правительство для принятия административных решений.
Курчатовский институт вернулся!
В 2018 году по распоряжению правительства из-под научно-методического руководства РАН были выведены Курчатовский институт, МГУ, РАНХиГС, Высшая школа экономики, Санкт-Петербургский университет. Как сообщалось, Курчатовский возвращается под ваше "крыло". А что с другими организациями?
Геннадий Красников: Что касается Курчатовского института, то с его президентом Михаилом Валентиновичем Ковальчуком мы нашли общий язык, и в устав этой организации внесен пункт о научно-методическом руководстве его научной деятельностью со стороны РАН. То есть нами будут рассматриваться все его отчеты, все госзадания. Эта работа будет идти постоянно. Будут организованы и совместные оперативные совещания РАН и Курчатовского института, и в таком тесном контакте будут отрабатываться новые механизмы взаимодействия и научно-методического руководства. Что касается других организаций, которые попали в список, думаю, в ближайшее время это решение будет пересмотрено. Хотя, например, МГУ, несмотря на то, что он в списке, всегда присылал нам на экспертизу все госзадания и отчеты.
И все же по поводу Курчатовского института у научного сообщества есть вопросы. Например, недавно ему переданы из ведения Минобрнауки России семь академических институтов. Как вы это прокомментируете?
Геннадий Красников: Если кратко, то суть в следующем. Учитывая, что Курчатовский институт перешел под наше научно-методическое руководство, то формальная принадлежность этих институтов не столь важна. Более того, с учетом наших оперативных совещаний с Курчатовским институтом роль академии наук и наше влияние на научную деятельность этих институтов только усилится. Вообще в этой истории есть определенная предвзятость. Когда летом прошлого года сразу 11 сельскохозяйственных институтов перешли из минобрнауки в ведение минсельхоза, никого это не волновало. А тут поднялась волна возмущений, пошли письма... Для нас в первую очередь важно, что все эти институты будут находиться под нашим научным руководством.
Наука вновь в приоритете
На общих собраниях РАН нобелевский лауреат Жорес Алферов неоднократно повторял: главная проблема нашей науки в том, что на нее нет спроса. Доля нашей промышленности в финансировании исследований и разработок - около 30 процентов, в ведущих странах бизнес вкладывает 70 процентов. Сейчас ситуация в Россия изменилась. К вам выстроилась очередь из промышленников?
Геннадий Красников: Внедрение научных разработок - давний вопрос нашей науки и нашей экономики. Сегодня для достижения технологического суверенитета он становится ключевым. Для этого нам нужно связать в единую цепочку науку, прикладные НИИ и промышленность. Где в ней место РАН? Здесь придется вернуться к системе формирования госзаданий. Как я говорил, часто они заканчиваются отчетами, которые отправляются на полку. Теперь госзадания будут формироваться в том числе с учетом потребностей нашей промышленности. Мы запрашиваем "Росатом", "Ростех", "Роскосмос", министерства и ведомства, какие исследования они готовы продолжать финансировать исходя из своих потребностей. И затем вводим эти исследования в госзадания институтов. То есть меняется вся система их формирования.
Параллельно создается встречное движение - запрос промышленности на исследования. Для этого разрабатывается база данных, куда включаются более 10 тысяч результатов научных исследований. К ней сможет обратиться любое предприятие и выбрать для себя перспективную разработку. Эта база данных будет постоянно пополняться.
Кстати, хочу напомнить, что сейчас в 14 министерствах вводятся должности заместителей министров, ответственных за научно-технологическое развитие. Они должны формулировать конкретные задачи со стороны отраслей и выстраивать систему их решений.
Юлия Маякова, инженер из города Уфа спрашивает про оплату труда инженерного персонала научных институтов: "Это люди с высшим образованием, опытом работы, иногда с кандидатской степенью. Их зарплата близка к минимальной в регионах. Моя составляет 25 тысяч рублей. Я люблю свою работу, институт,ставший родным за 20 лет. Но буду вынуждена искать работу. Отток кадров квалифицированного инженерного состава огромный. Чувствуете ли вы эту проблему?"
Геннадий Красников: Зарплата людей, занятых в научной сфере, - это многогранная, сложная проблема. Она требует отдельного глубокого разговора. Сейчас хочу коснуться только одного вопроса, который становится все более острым. У нас сокращается число защит аспирантами кандидатских диссертаций. Одна из главных причин - стипендия аспиранта всего восемь тысяч рублей. Вместо того чтобы заниматься наукой, он вынужден искать заработок. Тем более что многие обзаводятся семьями.
Вы, наверное, удивитесь, у меня на кафедре в МФТИ аспирант получает 100 тысяч, и 95 процентов защищается.
Откуда в МФТИ такие деньги?
Геннадий Красников: В институте давно введена система базовых кафедр, которые открывают на базе предприятий. Отсюда и деньги. Иногда звучат голоса, давайте упростим защиту, тогда их число вырастет. Это дорога в тупик. Надо срочно возрождать базовые кафедры. Этот вопрос мы обсуждаем сейчас с минобрнауки.
Когда вы баллотировались в президенты академии наук, заявили, что ВАК должен быть в составе академии. Почему?
Геннадий Красников: Да, я в этом уверен. РАН должна стать источником кадров высшей квалификации. Кстати, когда в 1724 году Петром Первым создавалась академия наук, одна из основных ее задач была именно эта - подготовить себе смену. Сегодня свыше половины состава ВАК - члены академии. Я не знаю ни одного член-корреспондента и академика, кто бы ни занимался преподавательской деятельностью. Они все лекции читают, это их жизнь. Как я уже сказал, у нас падает и количество, и качество диссертаций. Одна из причин в том, что уровень ВАК не соответствует задачам и возможности решать многие вопросы.
Какая ситуация в институтах и вузах на присоединенных к Россия территориях Херсона, Запорожья, ДНР и ЛНР?
Геннадий Красников: В середине марта мы провели в расположенном в Ростове Южном научном центре РАН большое совещание, куда приехали руководители всех институтов и вузов этих территорий. Сейчас обозначены основные проблемы. Надо тщательно и спокойно разобраться, расставить приоритеты и постепенно их решать. Подчеркну, что эта работа - один из приоритетов академии.
Всегда большой интерес в обществе вызывает работа комиссий академии по лженауке и по фальсификации научных исследований. Сейчас их передали в Экспертный совет РАН. Многим ученым непонятны аргументы, они предлагают вернуться к обсуждению этого вопроса. Их услышат?
Геннадий Красников: Да, такое решение принято президиумом РАН практически единогласно. Причин много, например, работа таких комиссий во многом зависит от их лидера. Это должен быть не просто авторитетный ученый, но настоящий борец, пассионарный человек. Если помните, члены комиссии по борьбе с лженаукой буквально из судов не вылезали, когда на них подал иск изобретатель фильтров для очистки воды Петрик. Председателю комиссии по лженауке академику Александрову 87 лет, он давно просит освободить его от этой работы. Когда я его спросил, кого рекомендуете, предложил академика Васильева. Но его нет на территории России. Он уже давно за границей. Словом, было принято решение о переводе комиссии в Экспертный совет. В постановлении президиума особо подчеркивается, что принципы работы не изменятся.
Вам нравится быть президентом?
Геннадий Красников: Признаюсь, это был очень трудный момент в моей жизни. Я много думал, прежде чем решил участвовать в выборной кампании. Кстати, впервые активно занимался выборами в 2013 году, когда кандидатом был Жорес Иванович Алферов. У нас была группа ученых, которые его поддерживали. Мы уже знали, что грядет реформа госакадемий. И сейчас уверен, что если бы тогда избрали академика Алферова, реформы в таком радикальном варианте не произошло бы. Когда были выборы в 2017 году, Жорес Иванович уговорил меня подать документы, хотя я до самого последнего момента не соглашался. И на выборы 2022 года идти желания не было. Ведь 32 года я был директором ведущего в стране предприятия по микроэлектронике в Зеленограде. Пришел сюда в 1981 году и отдал ему всю жизнь. Сложился определенный уклад, а в случае избрания придется все кардинально менять.
Повторяю, я долго сомневался, хотя звонили многие известные ученые, говорили, что поддержат мою кандидатуру. Что стало решающим импульсом? Когда началась СВО, я понял, что она ставит перед страной колоссальные задачи, и академия остаться в стороне просто не может. Работая в области микроэлектроники, я увидел, как кардинально меняется отношение к науке у руководства страны, какое серьезное внимание уделяется потенциалу наших институтов, внедрению отечественных разработок в промышленность. В такой ситуации РАН должна занять лидирующее положение.
А в действительности все происходило ровно наоборот. Академия постепенно стала превращаться в клуб ученых. Последней каплей был отчет РАН в Госдуме, когда ее председатель задал вопрос, а вообще, чем академия занимается? Я понял, что в такой ситуации нельзя оставаться в стороне, и решил участвовать в выборах президента.
Когда появятся конкурентоспособные отечественные планшеты и телефоны?
Геннадий Красников: Все зависит от того, что такое "конкурентные".
Чтобы мы захотели их купить.
Геннадий Красников: Напомню, как внедрялась карта "Мир". Тогда на самом высоком уровне прозвучали такие слова: "Есть микроэлектроника, значит, есть страна. Нет - и ее не будет". А дальше начали обсуждать "Мир". Было также озвучено мнение: отечественный чип должен быть такой же по качеству и по цене, как импортный. Тогда Китай еще не мог делать. Я сказал: "А как он может быть по цене одинаковый, если у нас вся сертификация этого чипа ведется за рубежом? Там миллиарды выпускают, а мы 50 миллионов, в лучшем случае. Мы даже роялти должны были платить иностранным компаниям за софт, который используется".
Была целая дискуссия по этому поводу: как быть? А пример уже перед глазами: Китай принял решение, что на их территории все банковские карты, не важно - Master Card, Visa, только с отечественным чипом. Почему мы так не можем? И тогда приняли решение. Зафиксировали себестоимость, организовали производство, стали продавать по рыночной цене, а она тут же упала в разы, потому что началась битва за открывшийся рынок. И была принята государственная программа компенсации затрат. Не случись всего этого, и "Мира" бы не было в его нынешнем масштабе.
Так и с планшетом, мобильными телефонами. Все зависит от того, что вы хотите и какая задача при этом ставится. Дешевый гаджет - это одно. А если хотите иметь защищенное устройство, дело совсем другое. Те мобильные телефоны, что массово распространены, в определенный момент могут оказаться вам не подчинены. Их можно ломать, отключать, выкидывать, а они все равно будут рассылать владельцам sms - "прибыть в такой-то час туда-то. Кто не придет, будет уволен". Понимаете, в чем дело? Вопрос встал очень серьезный. Мы начали с разговора про искусственный интеллект, а я сейчас про гаджеты. Они могут выполнять роль, нам не подвластную. Поэтому мы должны защитить и самих себя, и критическую инфраструктуру нашей страны. Допускаю, что такая разработка окажется поначалу дороже, допускаю, что тяжелее, но она будет наша.
Источник: rg.ru
