Постпред России при ООН рассказал, чего ждут члены организации от речи Владимира Путина
В преддверии приезда на Генеральную Ассамблею Организации Объединенных Наций президента России Владимира Путина постоянный представитель РФ при ООН Виталий Чуркин рассказал корреспонденту «Известий» Егору Созаеву-Гурьеву о работе постпредства, создании коалиции против ИГИЛ и об атмосфере, царящей в ООН, когда рядом нет теле- и фотокамер.
— ООН отмечает 70-летие. В каком виде организация подошла к этой дате? Удастся ли ООН сохранять свое влияние на международные отношения?
— Последние четверть века международная система трансформируется, а в последние годы, можно сказать, ее начало лихорадить — «арабская весна», ливийский кризис, конфликт в Сирии, кризис на Украине. Такие новые явления, как ИГИЛ и миграционный коллапс в Европе. Можно спорить о том, есть ли между этими событиями какая-то связь, но очевидно: где тонко, там и рвется. Для многих проблем сложно найти решения, даже если бы позиции основных мировых игроков были близки. А это случается далеко не всегда. Всё это не может не отражаться на Организации Объединенных Наций и создает объективные ограничители для реализации ее потенциала в решении мировых проблем.
Вместе с тем более универсальной площадки для преодоления противоречий, выработки общих подходов и консенсусных решений просто не существует. Надо продолжать эту непростую работу. Начиная с 2000 года при поддержке ООН в целом реализованы восемь «целей развития тысячелетия», что позволило вдвое сократить количество бедных и голодающих, снизить материнскую и детскую смертность, обеспечить доступ детей к начальному образованию, укрепить гендерное равенство.
В год своего 70-летия ООН приступит к реализации 17 «целей устойчивого развития», которые будут объявлены через несколько дней на Саммите по развитию.
— Какая атмосфера в ООН в преддверии Генассамблеи? Есть ли ажиотаж?
— Большой интерес. Не просто сессия — накопилось множество проблем, которые требуют решения и международного сотрудничества. Тут ожидания выступлений и Владимира Путина, и Барака Обамы, покажут ли они перспективы такого сотрудничества. В стенах ООН беспокойство связано не с самим фактом определенного обострения отношений между Западом и Россией, а с тем, насколько это влияет на международное сотрудничество. Ооновцев, Генерального секретаря волнует, как отношения между Россией и США могут сказаться на решении проблем с негативной точки зрения. Поэтому факт того, что, несмотря на трудности, мы можем сотрудничать, очень радует членов ООН.
— В сентябре Российская Федерация председательствует в Совете Безопасности ООН. Какие предварительные итоги этой работы вы можете подвести?
— Для председательства в Совете Безопасности нам выпал напряженный месяц. Началась 70-я юбилейная сессия Генассамблеи, которая будет иметь особое значение для международного сообщества. Российскую делегацию в этом году возглавляет президент Владимир Путин.
Мы сконцентрировали основную работу совета в первой половине сентября, подойдя к ней максимально прагматично. К настоящему моменту все запланированные мероприятия уже прошли. И не только. Было много внеочередных заседаний, связанных с обострением ситуации в отдельных странах. Например, в Ливане, а затем — в Южном Судане. 10 сентября созвали срочные консультации по Йемену, выпустили важное заявление в поддержку усилий по политическому урегулированию под эгидой ООН. В форс-мажорном режиме обсуждали ситуацию в Буркина-Фасо, где была угроза государственного переворота, а также обстановку в Центральной Африканской Республике.
В центре внимания Совета Безопасности оставалась Сирия. 9 сентября мы рассмотрели ситуацию вокруг уничтожения сирийского военно-химического потенциала, а 16 числа — гуманитарную обстановку. Согласовали «круг ведения» совместного механизма по расследованию инцидентов с применением химоружия (СМР), созданного в соответствии с принятой в августе резолюцией 2235. Добились сбалансированного подхода, предусматривающего полноценное взаимодействие между ООН и правительством Сирии.
Встревожены поступающими сообщениями из Ирака о применении террористами токсичных веществ в качестве химического оружия. Считаем, что мандат СМР необходимо распространить и на территорию этой страны. Ведем работу в этом направлении.
В фокусе внимания остается и палестино-израильская тематика. Считаем важным, что удалось достичь консенсуса и осудить инциденты, происходящие вокруг святых мест в Иерусалиме. Хотя это и не имеет отношения к работе СБ, не могу не упомянуть, что 14 сентября Генассамблея приняла резолюцию о том, что на территории штаб-квартиры ООН наряду с флагами государств-членов будут подняты и флаги государств-наблюдателей — Палестины и Ватикана. Эта церемония пройдет 30 сентября. Примем в ней участие.
Были в повестке дня и другие темы: межсуданские отношения, ситуация в суданском регионе Абьей, Либерия, сирийские Голаны. В сентябре Совет Безопасности принял резолюции по продлению мандатов миссий ООН в Ливии и Либерии, а также по изменению либерийского санкционного режима.
30 сентября предстоит центральное мероприятие нашего председательства: открытые дебаты по урегулированию конфликтов на Ближнем Востоке и в Северной Африке и противодействию террористической угрозе в регионе, на которые наш министр Сергей Лавров пригласил своих коллег. Считаем, что назрела необходимость провести всесторонний анализ ситуации и подумать, как мы можем совместно содействовать разрешению кризисов и бороться с нарастающим терроризмом в регионе.
— Сейчас на первый план вновь вышла проблема борьбы с терроризмом. Как идет работа по формированию коалиции против ИГИЛ по линии ООН?
— Как вы знаете, по инициативе американцев уже сформирована «коалиция» по противодействию ИГИЛ, которая бомбит территорию Ирака и Сирии уже год. Причем если с правительством Ирака эти действия вроде бы согласованы, то разрешения Дамаска даже не спрашивали.
Помимо международно-правовых к этой «коалиции» возникает всё больше практических вопросов. Хотя ударов с воздуха было уже около 7 тыс., территория под контролем ИГИЛ не уменьшается. Всё это показывает, что победить терроризм, а уж тем более такое явление, как «Исламское государство», можно только сообща, при объединении сил всех, кто воюет с ИГИЛ «на земле», на основе Устава ООН, при уважении суверенитета и территориальной целостности государств. И без двойных стандартов, деления террористов на «хороших» и «плохих». На это направлена инициатива Владимира Путина о создании широкой коалиции против ИГИЛ и всех прочих террористических групп, орудующих в регионе Ближнего Востока.
Надо сказать, что в целом контртеррористическое взаимодействие в ООН развивается довольно успешно, многое удается сделать. Имеется целый блок антитеррористических документов СБ, криминализующих деятельность наиболее одиозных террористических организаций, таких как ИГИЛ и «Джабхат ан-Нусра». Отдельно подчеркну принятую по нашей инициативе резолюцию СБ 2199 по пресечению финансовой подпитки террористов, в том числе от продажи нефти. Действуют ооновские санкционные структуры по антитеррору: Комитет по «Аль-Каиде» и его Мониторинговая группа, Контртеррористический комитет и его Исполнительный директорат. Они, в частности, собирают информацию, касающуюся террористической активности для последующего принятия государствами адресных мер против тех, кто так или иначе взаимодействует с террористами.
14 сентября мы вместе с англичанами — и это несмотря на все наши разногласия по ряду других вопросов — провели тематическую дискуссию под эгидой Контртеррористического комитета Совета Безопасности, посвященную 10-летию резолюции СБ 1624 по противодействию подстрекательству к терроризму, теме, актуальность которой не ослабевает.
— Насколько непреодолимы противоречия между Россией и Западом в вопросе противостояния ИГИЛ и урегулирования сирийского конфликта? Действительно ли Башар Асад принципиальная фигура для Москвы?
— Противоречия, конечно, есть, но задача урегулирования затянувшегося сверх всякой меры конфликта в Сирии должна оставаться приоритетной. Совет Безопасности принял уже с десяток решений по Сирии. Последнее — заявление председателя от 17 августа, где выражается поддержка спецпосланнику Генсекретаря Стаффану де Мистуре и его подходу, согласно которому для работы на основе Женевского коммюнике будут созданы четыре межсирийские рабочие группы. В них при помощи ооновцев сирийцы должны будут договориться по ключевым вопросам: безопасность, политико-правовые вопросы, борьба с терроризмом, непрерывность оказываемых государством услуг, восстановление и развитие. Совет будет держать эту ситуацию под плотным контролем, но решение должно быть сирийским. Это относится и к политической судьбе Асада. Вот именно это согласие между сирийцами для нас принципиально. Совет Безопасности сменой режимов заниматься не должен. Тем более что история Ближнего Востока, особенно в последнее десятилетие, демонстрирует: навязывание рецептов извне погружает страны в хаос, не решает, а усугубляет проблемы.
— Вы можете назвать самый сложный для вас рабочий день/заседание за время вашего пребывания на должности постпреда России при ООН?
— Было несколько сложных заседаний СБ ООН во время кризиса на Кавказе в 2008 году и ряд непростых дискуссий по Украине. С тяжелым сердцем голосовал в июле против проекта резолюции Совета Безопасности по Сребренице.
— По телевизору мы могли наблюдать ваши жесткие дискуссии с представителями Украины и США, а когда вы встаете, выходите из зала, камер уже нет, вы продолжаете общаться с госпожой Пауэр (представитель США в ООН) и господином Сергеевым (представитель Украины в ООН)? Градус дискуссии при этом меняется?
— С Самантой Пауэр общаюсь всё время — без этого работа в Совете Безопасности, наверное, остановилась бы. Градус бесед, конечно же, совсем другой, чем на заседаниях, — деловой, хотя иногда и поспорим. С Юрием Сергеевым не разговаривал с начала кризиса на Украине. Не было необходимости, да и не тянет.
— А бывает такое, что после заседания кто-нибудь из постпредов благодарил вас за поддержку? Или, опять же, представитель условно не заинтересованной страны по-человечески говорил: «Господин Чуркин, вы сказали всё правильно»?
— Такое бывает довольно часто.
— В период особенно серьезных заседаний как часто приходится сверять часы с Москвой? Или есть определенное пространство для маневра?
— Определенное пространство для маневра в рамках известной нам официальной позиции, как правило, бывает. Если его не хватает, сверяюсь с Москвой — звоню министру или одному из его заместителей, курирующих ту или иную тему.
— Как выглядит ваш обычный спокойный рабочий день? Если таковые выдаются.
— Спокойный — значит без «громких» заседаний СБ ООН? Далеко не вся работа совета попадает на экраны телевизоров. Хотите верьте, хотите нет, но в 2014 году совет в разных формах провел более 430 заседаний. Некоторые из них могут быть короткими — скажем, для принятия подготовленных резолюций (их было одобрено 63 плюс более 160 заявлений), но иногда дискуссии за закрытыми дверями затягиваются на несколько часов. Внимания требует и Генеральная Ассамблея, которая, как и Совет Безопасности, работает круглый год. Кроме того, еще ведутся межправительственные переговоры по реформе Совета Безопасности. Всё это требует не просто ходить на заседания, но и постоянно встречаться с коллегами — один на один или в различных форматах (например, постпредов пятерки постоянных членов СБ). Держим плотный контакт с Пан Ги Муном и другими руководителями Секретариата ООН. В любой день просматриваю несколько сотен страниц различных текстов. Обо всем происходящем ежедневно докладываем в Центр.
— А как выглядит ваш выходной?
— Читаю газеты, журналы, книги, «гуляю» по интернету, играю в теннис, люблю хорошее кино, смотрю футбол по телевизору.
— После всего перечисленного вы можете сказать, что вам нравится ваша работа?
— Не просто нравится, своей работой я по-настоящему увлечен.
— ООН 70. Что пожелаете организации в этот юбилей?
— Чтобы ООН становилась сплоченнее. Становилась более заточенной на решение практических проблем, стоящих перед человечеством.
Источник: izvestia.ru
