Взлет булгаковской дипломатии ("Foreign Policy", США)

В годы холодной войны из-за железного занавеса появлялись некоторые произведения диссидентской литературы и мемуары, начиная с Александра Солженицына и Бориса Пастернака, и кончая Василием Аксеновым. ЦРУ выделяло силы и средства на выяснение того, о чем пишут разочаровавшиеся советские писатели, и тайком помогало им публиковать свои произведения. Когда в декабре 1991 года прекратил свое существование Советский Союз и рухнули границы, бастионы русской литературы были по-прежнему крепки, однако интерес зарубежья к этой стране и к ее литературной продукции пошел на убыль. Как написал в этом году на страницах Foreign Policy Оуэн Мэтьюз (Owen Matthews), опубликованный почти 60 лет назад «Доктор Живаго» стал последним русским романом, произведшим в Америке подлинную сенсацию.

Но сегодня, когда напористая Россия Владимира Путина наращивает свое присутствие на мировой сцене, литературный арсенал страны вновь оказался в центре внимания. В то время как границы Российской Федерации медленно раздвигаются, а отношения между Вашингтоном и Москвой достигли такого уровня враждебности, который может соперничать с эпохой холодной войны, русская литература укрепляется. Россия поняла ценность мягкой дипломатии в деле укрепления своей репутации за рубежом, и сегодня усиливает недооцененный ресурс литературы.

В конце июня в Москве на Красной площади состоялся первый в истории фестиваль «Книги России». Там побывал Путин вместе со своим советником по культуре Владимиром Толстым — праправнуком знаменитого Льва Толстого. Именно там, на фоне знамен и национальных костюмов, группа зарубежных исследователей, издателей, переводчиков вместе с российскими и американскими официальными лицами выступила с амбициозной литературной инициативой. Они решили объединить усилия, чтобы опубликовать сокровища русской литературы на английском языке. Это сборник как минимум в сто томов, и охватывать он будет три столетия, а может быть, и больше. Инициаторами данного начинания стали основанная в 2012 году с целью популяризации русской литературы и культуры чтения неправительственная организация из Америки Read Russia, Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям «Роспечать», а также главный спонсор проекта — московский Институт перевода.

Идею составления этой коллекции, получившей рабочее название «Русская библиотека», приветствовали инициаторы проекта и многочисленные читатели, назвав ее необходимой и похвальной попыткой посредством литературы повысить уровень понимания российского прошлого, настоящего и даже будущего в англоязычном мире. Тем не менее, политическая подоплека данной инициативы вызывает беспокойство у некоторых обозревателей вопреки их страстному желанию познакомить читателя с работами, получившими недостаточное признание. Культура и патриотизм, наследие и пропаганда; как сегодня выстроены в России эти противоположные силы, и могут ли они существовать раздельно?

Если задуматься о том, как много в России писателей и поэтов, вызывающих всемирное уважение и глубокие личные эмоции (это не только Толстой, Достоевский и Чехов, но и Лермонтов, Тургенев, Гоголь, Бабель, Ахматова, Булгаков, Гончаров и другие), то удивляешься, почему столь важное официальное начинание не было инициировано намного раньше (хотя надо сказать, что семейная команда переводчиков в составе Ричарда Пивера (Richard Pevear) и Ларисы Волохонской по собственной инициативе переводит самые популярные российские работы). Не менее удивительно и то, почему через железный занавес просачивается так мало информации о великолепных современных писателях России (Дмитрий Быков, Людмила Петрушевская, Михаил Шишкин, Виктор Пелевин, Ольга Славникова, Людмила Улицкая, Владимир Сорокин — вот лишь некоторые славные имена). Чтобы узнать о значимых российских авторах сегодняшнего дня, надо владеть русским языком или дружить с грамотным выпускником вуза. В американских книжных магазинах редко можно увидеть книги российских авторов кроме тех, которые все читают в школе и колледже.

Зачем нам их читать? Потому что отсутствие представления о современной литературе страны равноценно незнанию ее нынешних умонастроений. Из-за тех политических и культурных сдвигов, которые произошли в России за последнюю четверть века, интеллектуальные искания Read Russia становятся необычайно актуальными и своевременными. При этом отношение России к своим писателям всегда было непростым, и в этом мало что изменилось. В Российской империи царь был цензором Пушкина, несмотря на всемирную известность поэта; а Достоевского едва не довели до гибели. В советскую эпоху диссидентов подвергали репрессиям и цензуре, их высылали за пределы страны; а авторы, желавшие публиковаться и преуспевать в этой системе, должны были состоять в Союзе советских писателей и воспевать ценности социалистического реализма. Если в коммунистическую эпоху Москва пыталась рекламировать и продвигать работы литературных фаворитов государства за рубежом, то ее попытки (совершенно справедливо) отвергали, называя пропагандой. Визитной карточкой Советского Союза было оружие, а не книги. Но в сегодняшнем литературном ландшафте России гораздо больше нюансов.

В последние десятилетия многие страны признали, что писатели - это достояние нации, улучшающее ее репутацию. В 20-м веке немецкий Институт Гете и испанский Институт Сервантеса создавали отделения по всему миру, укрепляя интеллектуальные и общественные позиции своих стран. (Франция в 19-м веке с той же целью создала «Альянс Франсез») Но Советский Союз в основном смотрел вовнутрь, отгораживаясь от внешнего мира, не проявляя особого интереса к культурно-просветительской работе, и лишь изредка отправлял в мировые турне свой Большой театр. В начале ельцинской эпохи в 1992 году была учреждена премия «Русский Букер». Это была первая негосударственная литературная награда со времен большевистской революции. Но поскольку в то время российская экономика находилась в плачевном состоянии, очень мало делалось для того, чтобы привлечь внимание мира к национальной литературе. Это не входило в разряд приоритетов. Сегодняшнее усиление веса и влияния русской литературы в определенной мере можно считать попыткой догнать всех остальных.

Когда к власти пришел Путин, и произошло возвышение класса миллиардеров-олигархов, Кремль начал повышать ценность российского литературного достояния. В 2000 году друг Путина и магнат металлургии Андрей Скоч учредил премию «Дебют» в целях выявления и поощрения молодых писателей. Качество работ различается, но цель награды состоит в формировании нового творческого класса. А щедрые премии по шести категориям дают победителям финансовую независимость, позволяющую им писать (лауреат премии 2012 года сказал мне, что потратит ее на покупку квартиры).

В 2006 году в России учредили премию «Большая книга». За лучшее произведение года (в любом жанре) победителю вручают три миллиона рублей. А в 2009 году миллиардер Михаил Прохоров (он является владельцем Brooklyn Nets) учредил литературную премию «НОС», которую вручают авторам выдающихся произведений современной беллетристики. (В 2004 году Прохоров основал художественный благотворительный фонд, который содействует развитию и популяризации российских культурных институтов и инициатив внутри страны и за рубежом. Его сестра Ирина Прохорова, являющаяся литературным критиком, лауреатом нескольких премий, историком и основателем журнала «Новое литературное обозрение», в июне приняла участие в московской конференции «Русской библиотеки».) А в 2011 году в Москве открылся Институт перевода, цель которого — популяризация русской литературы во всем мире.

На фоне такого роста интереса к печатному слову в 2012 году в Нью-Йорке появилась организация Read Russia. Ее президентом избрали давнего энтузиаста русской литературы и заместителя директора Колумбийского центра преподавания и изучения новых средств массовой информации Питера Кауфмана (Peter Kaufman). В 2014 году он объявил о проведении в Нью-Йорке первой Недели русской литературы, сравнив ценность литературного творчества России с «дорогой, усеянной сапфирами и изумрудами», и отметил: «Огромная радость заключается в полировке этих драгоценных камней, которые в будущем могут стать классикой». (Я выступила в качестве модератора на дискуссии фестиваля «Читай Россию», посвященной трем переводам — «Саньки» Захара Прилепина, «Венерина волоса» Михаила Шишкина и «За миллиард лет до конца света» братьев Стругацких.)

Сборник, о подготовке которого этим летом объявили в Москве Кауфман и заместитель руководителя Роспечати Владимир Григорьев, будет служить той же цели, что и Library of America в США, или La Pléiade во Франции, за исключением того обстоятельства, что в нем произведения будут представлены на языке другой страны: на английском. Кауфман сказал мне в июле: «Здесь среди ученых и переводчиков царит необычайное оживление, и все говорят об этой попытке восполнить потерянное время». По его словам, будет нелишне «узнать немного о России и подумать о некоторых вещах, о которых думают русские, размышляя о литературе». Живущая в Нью-Йорке переводчица Антонина Бьюис (Antonina Bouis), которой восторгаются за переводы произведений Соломона Волкова, Евгения Евтушенко, Стругацких и Булгакова (и прочих авторов), сказала недавно, что «Русская библиотека» исправит это длительное пренебрежение: «Это блестящая идея. На мой взгляд, очень ценно то, что это будет академическое издание; они найдут нужных экспертов в этой области, чтобы представлять каждую книгу и объяснять ее широкой читательской аудитории».

У такого ответственного кураторства есть совершенно определенная ценность, выходящая за пределы литературного содержания включаемых в «Русскую библиотеку» произведений. И тем не менее, сам факт того, что данная серия, задуманная с целью информирования и просвещения западного читателя, может также содействовать целям Путина, вызывает настороженность у некоторых людей, в том числе, среди тех, кто поддерживает идею создания «Русской библиотеки». Один из ученых и участников этой инициативы, попросивший не называть его имя, объяснил это так: «Проблема здесь в том, что несмотря на благородный характер проекта, который давно уже назрел, является своевременным и необходимым, российские власти используют его, чтобы предстать в лучшем свете. Вот почему у меня двойственные чувства. Я не хочу класть свои два пенса в кремлевский банк». Кауфман на критику хулителей отвечает риторически: «Если люди хотят сказать, что это выгодно Путину, Обаме или [украинскому президенту Петру] Порошенко, то что могу сказать я? Если Достоевский или Маяковский выгоден этим людям, я не могу говорить на эту тему. Мне кажется, в любом действии есть определенные элементы формирования истории, политики, искусства».

В любом случае окружение Путина не будет решать, какие произведения войдут в антологию, какие переводчики будут над ними работать, какими они будут сопровождаться предисловиями. Это задача научной комиссии Колумбийского центра. Если не брать во внимание политику, вручение литературных наград это всегда сложный процесс, чреватый многими опасностями. В конце московской встречи эксперты целый час спорили о том, какие книги следует опубликовать в первую очередь. К согласию так и не пришли, из-за чего дискуссию пришлось отложить. Редакционно-издательский совет «Русской библиотеки» (в его состав входят ученые из Принстона, Гарварда, Оксфорда, Пушкинского дома в Санкт-Петербурге и московского Государственного литературного музея) будет периодически проводить заседания в издательстве Columbia University Press. Во время таких встреч они будут обсуждать, какие писатели достойны включения в сборник. Возникнут вопросы. Надо ли заново переводить уже переведенные произведения таких авторов советского периода, как, скажем, Солженицын или Пастернак? Надо ли переделывать классические переводы, споря по поводу их качества? Какие авторы из 21-го века сохранят в истории память о себе? Сколько томов следует посвятить каждому столетию? А может, надо начать с 12-го века, включив в сборник «Слово о полку Игореве»? Здесь историко-литературные дистанции огромного размера, однако Кауфман заявляет: «Мы уже вступили в гонку, мы получили „добро“. Вопрос в том, какие произведения в первом забеге опередят остальных. После этого будет новый забег».

Даже те, кто недоволен участием России, должны признать, что невозможно отобрать, перевести, отредактировать, написать аннотации, переплести и напечатать сотню книг без солидной и целенаправленной финансовой поддержки. Так почему бы не начать издавать книги, пока все «за»? Дипломатия нужна не только государственным мужам и пушкам, но также ученым и литераторам. Если читатель возьмет одно из произведений, которое в результате переговоров включат в «Русскую библиотеку», скажем, роман Пелевина, Петрушевской или Сорокина — а может, Белого или Гончарова — и придет к каким-то политическим выводам — кому от этого плохо? Книги это послы, говорящие сами за себя.