ЮРИЙ РУБЦОВ
доктор исторических наук
1941 год закончился контрнаступлением наших войск под Москвой и отступлением вермахта от стен советской столицы.
А как, казалось, славно начиналось всё для агрессора. Уже 3 июля 1941 года начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер в своём дневнике записал: «…Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».
Однако чем далее вглубь территории Советского Союза перемещались боевые действия, тем более стойким и упорным становилось сопротивление войск Красной Армии. Уже первая неделя боёв обошлась немцам в 22 тысячи убитыми и 900 пропавшими без вести, что превышало их потери за всю польскую кампанию. А к концу августа 1941 года потери на Восточном фронте превысили суммарные немецкие потери, понесённые с начала Второй мировой войны на всех других фронтах.
Быстрый и относительно лёгкий марш, к которому вермахт привык на территории Европы с момента нападения на Польшу, на нашей земле не выходил. Тот же генерал Гальдер решился на такое признание: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволять себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это недопустимо». А 11 августа и вовсе отметил: «Общая обстановка всё очевиднее показывает, что колосс Россия… была нами недооценена». О разгроме Красной Армии в 14 дней, как видим, уже нет и помина.
Поначалу гитлеровские стратеги видели разницу между войной на западе и востоке только в сроках достижения победы: для разгрома Франции им потребовалось полтора месяца, значит, для сокрушения СССР, учитывая его территорию и людские ресурсы, – от силы два-три месяца. Эти прогнозы, вероятно, стали бы явью, если бы Красная Армия воевала так же, как одна из сильнейших в Европе французская армия.
Презрительно отплёвываясь, британский премьер У. Черчилль описывал пораженческую атмосферу, в которой Франция бесславно завершала свою войну с Германией в июне 1940 года: «Очевидцы рассказывали о толпах пленных французов, которые шагали рядом с немцами, причём многие из них всё ещё несли свои винтовки, которые время от времени собирали и уничтожали под танками. Я был потрясён крайней беспомощностью и отказом от борьбы с немецкими танковыми частями, которые имея несколько тысяч машин, осуществляли полное уничтожение могущественных армий; не менее поразил меня и быстрый крах французского сопротивления сразу же после прорыва фронта. Всё немецкое передвижение осуществлялось по главным дорогам, и ни в одном месте их не остановили».
А вот с чем столкнулись оккупанты на советской земле. Офицер 18-й немецкой танковой дивизии вспоминал: «Несмотря на огромные пройденные расстояния, не было чувства, которое у нас было во Франции, что мы входим в побеждённую страну. Напротив – здесь было сопротивление, всегда сопротивление, каким бы безнадёжным оно ни было. Стоящее одиноко орудие, группа людей с винтовками… однажды из дома выбежал на дорогу парень с гранатой в руке».
Даже пропагандистский рупор Третьего рейха «Фелькишер беобахтер» не стал скрывать, что «русский солдат превосходит наших противников на Западе в своём презрении к смерти. Терпение и фатализм заставляют его держаться в окопах, пока его не подорвёт граната либо поразит смерть в рукопашном бою».
Однако было бы ошибочным думать, будто Красная Армия держалась лишь благодаря самоотверженности обречённых. Массовое самопожертвование подкреплялось всё более умелыми действиями бойцов и командиров Красной Армии на поле боя. И об этом также свидетельствовал враг. Штаб 4-й немецкой танковой группы (командующий – генерал-полковник Э. Гёпнер, к слову, отправленный в отставку именно в дни битвы за Москву) так оценивал действия советской пехоты: «Под хорошим руководством и под влиянием хороших комиссаров пехотинец наступает, презирая смерть, и защищается до последнего патрона. Мастерство использования местности и маскировки, большая подвижность на непроходимой с немецкой точки зрения местности, а также почти всегда хорошие результаты стрельбы характеризуют красную пехоту. К пулемётному огню красноармеец довольно нечувствителен…»
Ему вторил фельдмаршал Г. фон Клейст, командующий 1-й танковой группой, которая наступала на Украине: «Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость...».
В канун контрнаступления советских войск под Москвой (6 декабря 1941 г.) Ф. Гальдер зафиксировал потери вермахта на советско-германском фронте начиная с 22 июня. За этот период из строя выбыл почти каждый четвёртый солдат, а именно – более 743 тысяч человек. Некомплект на Восточном фронте составлял 340 тысяч. В начале декабря наступательный порыв немцев иссяк, что позволило советскому командованию практически без подготовки и имея меньшие, чем у противника, силы, перейти в решительное контрнаступление. Всего за неделю войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов вернули те территории Подмосковья, которые были утрачены с момента последнего, ноябрьского наступления гитлеровцев на Москву.
Разумеется, оценивая действия наших войск, не следует впадать в эйфорию. Пока ещё Красная Армия воевала хуже противника. Только в Московской стратегической наступательной операции (5.12.41 – 7.01.42) три советских фронта безвозвратно потеряли около 140 тысяч бойцов и командиров (13,7% численности всех войск), а вместе с санитарными (раненые, обмороженные, заболевшие и пр.) потери составили 231 тысячу человек. Невысоки были среднесуточные темпы наступления стрелковых соединений – 3–6 километров. К концу декабря 1941 года наши войска начали испытывать недостаток в боеприпасах, продовольствии и пополнении. Известно, что на конец 1941-го – начало 1942 года пришёлся самый глубокий спад военного производства СССР. Количество снарядов, приходившихся на орудие в день, часто не превышало одного-двух. И это в период наступления.
И всё же было достигнуто главное: гитлеровский блицкриг рухнул, Третий рейх встал перед перспективой затяжной войны, в которой первостепенную роль приобретали такие факторы, как экономические и военные ресурсы Советского Союза, растущее боевое мастерство Красной Армии. Чем это в конце концов оказалось чревато для гитлеровской Германии, оценил опять-таки наш противник. Упомянутому выше генералу Ф. Гальдеру не откажешь в объективности: «Исторически небезынтересно исследовать, как русское военное руководство, потерпевшее крушение со своим принципом жёсткой обороны в 1941 году, развивалось до гибкого оперативного руководства и провело под командованием своих маршалов ряд операций, которые по немецким масштабам заслуживают высокой оценки, в то время как немецкое командование под влиянием полководца Гитлера отказалось от оперативного искусства и закончило его бедной по идее жёсткой обороной, в конечном итоге приведшей к полному поражению».
Источник: file-rf.ru
