Очень много ведется споров о том, была ли растерянность у Сталина и нашего командования в первые дни войны, когда неожиданно, смяв приграничные заслоны, вермахт, сломя голову, попер в глубь нашей территории, да еще и главный удар был нанесен в том месте, где этого никто не ожидал.
Нам этот вопрос мало интересен, мы не спиритисты-экстрасенсы, чтобы вызывать дух Сталина и пытать его насчет психологического состояния на дату 22.06.41. Но, судя по тому, как начали войну немцы, любой вменяемый человек растерялся бы. Причем, германская военная невменяемость начала проявляться задолго до вторжения.
Так, например, перед самой войной, германская сторона пригласила к себе группу советских конструкторов вооружения и ознакомила наших со своими новейшими разработками. Цель этой акции была ясна с самого начала – запугать противника мощью своей армии. Наши конструкторы увидели их танки и выставили претензии: вы обещали нам показать самое новое оружие, а водите нас по цехам, где производится какая-то устаревшая дребедень.
У части немцев закралось подозрение, в Советском Союзе, если их конструктора не верят в то, что танки Т-3 и Т-4 – новейшее оружие, есть что-то гораздо более мощное. Но, судя по всему, эти тревожные мысли после принятия дозы шнапса с баварским пивом были отброшены.
В результате, наши, анализируя тенденции развития бронетанковых сил в мире, пришли к выводу, что их основу будут составлять танки с нормальным противоснарядным бронированием, поэтому в СССР были прекращены разработки противотанковых ружей. Посчитали, что их возможностей в предстоящей войне будет явно недостаточно.
Когда же на поле боя столкнулись с «панцерами», оказалось, что немцев очень сильно переоценили, в спешном порядке кинулись разрабатывать ПТР.
Немцы, наоборот, отбросив всякие подозрения насчет возможного наличия у Советов более тяжелых танков, ввязались в драку, рассчитывая, что противник слаб, получили результат – танкобоязнь, обусловленный отсутствием адекватных средств борьбы с новыми русскими машинами.
Вот вам два разных подхода к подготовке к войне. Одна сторона рассчитывает встретить на поле боя умного и сильного противника, даже переоценивает его силы, вторая – делает расчет на слабого и глупого. Сколько вам нужно попыток, чтобы угадать результат столкновения этих двух, так скажем, концепций?
И когда читаешь записи начальника германского Генштаба в его рабочем блокноте о том, что у русских обнаружились неизвестные ранее новые танки, самолеты, артиллерийские системы… Понимаете, эти болваны напали на нас, даже не удосужившись узнать, чем вооружена Красная Армия?
У нас, вообще, есть подозрение, что только к моменту, когда Паулюс начал тупо биться лбом в развалины Сталинграда, наше военное руководство стало осознавать, что имеет дело с почти клиническими идиотами. Почти все проблемы начала войны были обусловлены именно тем, что планы германского командования становились неожиданностью для наших, потому что никто не ожидал именно таких решений от немцев, рассчитывая на их интеллектуальную полноценность. И только к Курску советское руководство окончательно убедилось – планировать нужно с расчетом, что твой враг поступит максимально глупо…
Источник: p-balaev.livejournal.com
Черновые наброски к новой книге. Часть 6
Курск – это апофеоз! Это даже оперативно-стратегической тупостью назвать мало. Операцию «Цитадель» в том виде, как она была спланирована, могли задумать только конкретные психи. Нет, совершенно верно в военных фильмах сталинского времени изображались гитлеровские военачальники. Психи и паяцы.
Замысел «Цитадели» был таков: сначала создаются чудо-танки с самой толстой броней в мире, потом эти танки концентрируются на виду у русских у оснований курского выступа. Специально на виду, чтобы русские побольше людей и техники собрали против этих чудо-танков. Потом этими танками обрезается выступ, в окружение попадают большие силы Красной Армии, во фронте образуется огромная дыра и снова можно мечтать о параде вермахта на Красной площади.
Причем, замысел «Цитадели» у Гитлера и его генералов родился под впечатлением структуры бронетанковых войск нашей армии. В 1941 году немцы, считавшие себя непревзойденными специалистами в использовании танков, увидели в деле наш КВ, танк прорыва, который почти беспрепятственно утюжил тогда их любую оборону, идею такого танка они и использовали под Курском. До танка прорыва немецкая военная мысль самостоятельно дойти не смогла, нашу оборону они прорывали обычными средними и даже легкими танками, неся при этом колоссальные потери в бронетехнике, теряя, в дальнейшем, возможности полноценного развития наступления на участках прорывов. Умом гансы не дошли и до того, что танки прорыва только подсобное средство, они своими глазами видели, что русские их оборону рвут артиллерией, но это совершенно другая военная доктрина, обкатанная Красной Армией еще во время войны с финнами. Здесь нужны совершенно другие мозги и даже другая военная промышленность. Учиться нашим у придурков только потому нечему было, что у нас военные доктрины в корне друг от друга отличались. А вот немцы – копировали, не соображая, что копирование частей целого не заменяет всего целого, только создаёт уродства. Их бронетанковые войска к началу Курской битвы и стали таким уродцем.
Несколько месяцев гитлеровцы стаскивали к дуге свои новейшие танки, а наши всё это время готовили несколько линий обороны, нашпиговав их артиллерией и минами, готовясь измотать наступающего противника и потом перейти самим в наступление… Всё можно понять, при желании, конечно, но - готовить наступление на виду у противника, который готовиться к его отражению… Это, несомненно, вершина стратегической мысли! Новое слово в военной стратегии, чего уж тут?!
5 июля 1943 года «Тигры» и «Пантеры» двинулись на нашу оборону. Оказалось, что местность перед наступающими танками была плотно заминирована и чудо-танки стали на минах подрываться. Кто бы мог подумать, что унтерменши применят такое коварство?! Можно хоть плакать, хоть смеяться, но сплошные минные поля перед нашими позициями для немцев стали неожиданностью. Дальше стало только хуже – огневые мешки противотанковой артиллерийской обороны. И оказалось, что «больше двух – не собираться», как только фашистское командование начинало концентрировать танки перед атакой, так они сразу становились удобной целью для советской штурмовой авиации, с неба на скопления техники градом сыпались кумулятивные бомбы.
Апофеоз Курской битвы – Прохоровка. Поле, на котором «Тигры» и «Пантеры» сожгли 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова. Именно так это значится в нашей нынешней историографии. Только 5-я гвардейская через несколько дней после «сожжения» перешла в наступление, а тех, кто ее жег, как корова языком слизала.
А жаль, что более-менее глубокий прорыв удался только у Манштейна на участке Воронежского фронта. Модель, наступавший против Центрального фронта Рокоссовского, подвергся особенно жестокому избиению. А вот если бы клещи немецких танковых дивизий, уже значительно повыбитых, сомкнулись за войсками Ватутина и Рокоссовского, то тут немцев ожидал еще один сюрприз – Степной фронт Конева. Конфигурация наших сил явно свидетельствует, что если бы замысел «Цитадели» в плане окружения войск Воронежского и Центрального фронтов удался, то для немцев эта удача привела бы еще к более тяжелой катастрофе вермахта, его войска, ослабленные после прорыва линий нашей обороны, попадали сами в окружение, оказавшись под ударами войск Степного фронта.
Т.е., гениальность планирования «Цитадели» заключалась именно в том, что в случае успеха операции вермахт понес бы еще более тяжелое поражение. Результат и так был таким, что после Курска у Красной Армии главной задачей было не дать всем немцам успеть до Днепра добежать. А если бы в районе Прохоровки встретились Манштейн и Модель, то и до Днепра у немцев некому было бы бежать…
Источник: p-balaev.livejournal.com
