Эльфы и гоблины (+)

: #Аналитика; #2_приоритет_хронологический; Опубликовано: 07.04.2018 10:22

Пришлось недавно объяснять ребенку, кто такие эльфы и гоблины. Последними он за счет пропаганды особенно не интересовался.

А зря, поскольку все взаимосвязано. Я припомнил все известные мне тексты, в которых фигурируют вышеназванные персонажи, а потом и историю, где есть хоть что-то похожее.

И ведь нашлось. Внимание. Рыцари гвельфы сражаются против рыцарей гибеллинов (изображено на картинке). Время действия XII-XVI века. Место действия -- Европа. Как же "находившаяся в процессе становления" Русь? И она тоже там была.

Гвельфы -- сторонники папы. Гибеллины воевали за императора Священной Римской империи.

Имя одного из эльфов доподлинно известно -- Данте Алигьери. Конфликту кланов эльфов и гоблинов города Вероны посвятил свою пьесу "Ромео и Джульетта" неустановленный автор. Эльфы и гоблины (орки) упоминаются в текстах некоего Дж.Р.Толкиена. Король гоблинов противостоит главной героине фильма "Лабиринт". Диснеевский мультфильм "Приключения мишек Гамми" посвящен борьбе находящихся под властью герцога Игторна гоблинов с символом детства любого англосакса -- мармеладными мишками (аналог наших "березок").

Казалось бы, где всё это, а где мы... Но. Есть версия, что государь Иван Грозный официально претендовал на престол Священной Римской империи. Притязания были тем более оправданны, что он являлся внуком Софии Палеолог, которая происходила из византийской императорской династии. То есть имперские амбиции Руси на тот момент имели уже и вполне конкретные династические основания.

И здесь приходится определиться. Московское царство, выразив свои притязания, не может больше оставаться в стороне от разгоревшейся борьбы. Нужно показать, с кем ты.

В Европе эльфийские замки имели прямые зубцы, а гоблинские крепости украшались зубцами в форме ласточкиного хвоста. Итальянские мастера построили Кремль с зубцами ласточкиным хвостом. Так мы явочным порядком попали в гоблины, числимся в них до сих пор, и будем числиться впредь до конца Мира.

Мой ребенок спросил: но кто же победил? Пришлось ответить, что битва все еще идет. Потому что мы живы.

Источник: aftershock.news

Гвельфы и гибеллины

Демократия –уникальная в мировом масштабе система, которой ныне приписывают значение универсальной панацеи, элементарно могла бы не дожить до наших дней. Возникнув изолированно только на пятачке греко-римской цивилизации, она могла кануть вместе с Римской империей. Но, удивительным образом, судьба хранила ее способом, который современники не могли расценивать иначе как зло – через злоупотребления центральной власти, крах государства, войны и пандемии смертельных болезней.

Примечательно, к примеру, как падение Бургундского герцогства и беззакония его наследников спровоцировали возникновение нидерландской республики, а обезлюдение «Черной Смерти» создало предпосылки к формированию ныне гордой британской демократии.

Но попробую начать «от печки» (или от сапога ) – Италии, оси рухнувшей древней цивилизации. Тотальное насилие возродило здесь демократию и сформировало две первые в истории массовые политические партии.

Старые римские центры, пострадавшие от рук варваров-германцев, успешно возрождались в виде традиционных для греко-римской цивилизации полисов. На Апеннинском полуострове городская цивилизация имела крепкие античные корни и богатые традиции промышленности и торговли. В Италии горожан было намного больше, чем в других странах Запада. Германские завоеватели принесли феодальные порядки – Италия была разделена на 36 герцогств, но анархия после распада империи Карла Великого и беззащитность перед новыми волнами захватчиков – венгров с севера и сарацин с юга, создали ситуацию в которой города вынужденно еще более укрепились. Единственной номинальной центральной властью осталось папство с системой епископств, единственной реальной властью - городское самоуправление.

Германский историк середины XII века Оттон Фрейзингенский так описывал итальянские порядки: «Латиняне (жители Италии), — пишет он, — по сей день подражают мудрости древних римлян в расположении городов и управлении государством. Они настолько любят свободу, что предпочитают подчиняться скорее консулам, чем синьорам, чтобы избегнуть злоупотреблений властей. А чтобы они не злоупотребляли властью, их сменяют почти каждый год. Город заставляет всех живущих на территории диоцеза подчиняться себе, и с трудом можно найти синьора или знатного человека, который не подчинился бы власти города. Город не стыдится посвящать в рыцари и допускать к управлению юношей самого низкого происхождения, даже ремесленников. Поэтому итальянские города превосходят все прочие по богатству и могуществу. Этому способствует не только разумность их учреждений, но и длительное отсутствие государей, которые обычно остаются по ту сторону Альп».

Действительно, Императорская и Железная Корона (она была золотая, но имела железный обруч, скованный, по преданию, из гвоздя, вбитого в Крест Спасителя) итальянского ломбардского (лангобардского) королевства канули среди эпохи разрозненности. Анархия царила почти век (888-962). Вассалы враждовали с королями и не раз отнимали у них корону. Вдова последнего ломбардского короля Адельгейда подверглась преследованиям сильного вассала и вынуждена была призвать на помощь Оттона I, саксонского герцога и избранного короля Германии. Из ее рук он получил Итальянское королевство, а вскоре как в свое время Карла Великого Папа Римский увенчал защитника папства Оттона императорской короной.

Так на пол тысячелетия Италия стала ареной глобального политического конфликта имперского монархизма и папской теократии.
Союз императора с папством не мог длиться долго, поскольку оба претендовали на неограниченную власть на своей территории. Конфликт обострился, когда по инициативе папы Григория VII (1073— 1085) началась борьба за инвеституру — право назначения епископов. Раньше им обладали императоры Священной Римской империи, но теперь Святой престол желал сделать инвеституру только своей привилегией. Папа уже не нуждался в военной защите императора. Мощь и авторитет папства выросли многократно. Последователь Григория VII — Иннокентий III (1198—1216) достиг такой власти, что мог свободно вмешиваться во внутренние дела европейских государств, а короли Португалии, Арагона, Польши, Англии и Сицилии признали себя вассалами Святого престола. Последовала череда войн и взаимных проклятий. Императоры стали пытаться повлиять на избрание пап, а папы на избрание императоров.

В декабре 1140 г в битве при Вейнсберге сошлись силы двух мощных магнатов - претендентов на императорскую корону – рода Вельфов, герцогов Баварии и Саксонии, и рода Штауфенов (Гогенштауфенов), герцогов Швабии, наследников германской короны по салическому праву. Вельфы пытались опереться на папство. Вельф IV даже женил своего 17-летнего сына и наследника на главе папской партии графине Матильде Тосканской (ей было 43 года), перед замком которой в Каноссе покаянно простоял в свое время 3 дня в одной рубашке отлученный папой император Генрих IV. Боевым клич Вельфов был «За Вельфов!» (нем Welf), а Штауфенов — «За Вайблинген! » (нем Waiblingen) (цитадель салических императоров).

Итальянским городам необходимо стало определиться, кого взять в союзники. Тех, кто поддержал Папу, назвались гвельфами (латинизир. Guelfi от нем. Welf), тех, кто был за императорскую династию Штауфенов — гибеллинами (латинизир. Ghibelline от нем. Waiblingen). Межгородская и внутригородская политическая жизнь разделились надвое. Причем разлом прошел не азбучно в рамках классовой борьбы. Во Флоренции к гвельфам действительно примыкали в основном горожане (пополаны), а к гибеллинам — аристократы (нобили). Но в других городах социальный состав партий мог быть и иным: в Пизе, Сиене, Ареццо и некоторых других городах, которые входили в коалицию, противостоявшую Флоренции и ее союзникам, партия гибеллинов состояла в основном из торговцев и ремесленников.

Экономическая сила итальянских городов стала едва ли не решающей в борьбе Империи и Папства. Еще до того, как коммуна, как способ политического самоуправления, окончательно кристаллизовалась, городская элита поняла, что пользование свободами должно быть признано императором или Папой. К середине XII века в понятии свободы сконцентрировались все ценности городской цивилизации Италии. Государь, который посягал на нее, превращался из защитника в поработителя и тирана. В результате горожане переходили на сторону его противника и продолжали непрекращающуюся войну.

Когда в 1150-х годах молодой германский император Фридрих I Барбаросса появился на полуострове с целью вернуть к повиновению североитальянские провинции, его взору предстала своеобразная огромная шахматная доска, где квадраты представляли собой города с подчиненными им более или менее крупными провинциями — контадо. Каждый преследовал свои интересы, которые наталкивались на противодействие ближайшего соседа.

Папа Адриан IV коронует в Риме императора Священной Римской империи Фридриха I Барбароссу из рода Штауфенов в 1155 году. Ни тот, ни другой еще не представляют себе, что вскоре итальянский мир расколется на стронников тиары и короны и между ними разразится кровавая борьба

Усобицам не было конца. Особое неистовство в этой борьбе проявляли не немцы к итальянцам, а итальянцы друг к другу. Когда Милан сдался на милость осаждавшего его Фридриха I, тот разделил город на сектора между жителями Лоди, Кремоны, Павии, Новары и Комо и всего за 6 дней они срыли стены и уничтожили более половины зданий в городе. Лишенные имущества и крова миланцы вынуждены были просить приюта у своих врагов. Но через 5 лет после разрушения Милана против Фридриха I, отлученного папой Александром III за поддержку его соперника Виктора, сплотились 15 городов: Венеция, Верона, Виченца, Тревизо, Феррара, Брешиа, Бергамо, Кремона, Милан, Лоди, Пьяченца, Парма, Модена и Болонья, создавших Ломбардскую лигу. Символически, они заложили новый город – Алессандрию, в честь Папы. Для представительства в новом союзе каждый участник делегировал своего депутата, так называемого «ректора». В компетенцию ректоров входили политическая стратегия, вопросы объявления войны и заключения мира, а также армейское снабжение. Федерация показала свою силу 27 мая 1176 года в битве при Леньяно (в 30 километрах от Милана) городские ополчения наголову разбили рыцарей Фридриха I. В 1183 году он вынужден был подписать Констанцский мир, по которому городам возвращались все отнятые привилегии и предоставлялась еще более широкая автономия управления. Однако когда в 1237 году внук Барбароссы Фридрих II пришел в Ломбардию завершить дело, неудачно начатое дедом, военное счастье отвернулось от итальянцев. 27 ноября 1237 года у местечка Кортенуово на реке Ольо немецкая конница разбила горожан. Но несмотря на поражение, Лига продолжала существование и борьбу. Благодаря ее усилиям Фридриху II так и не удалось полностью подчинить Ломбардию.

Жестокость была непременной составляющей борьбы итальянских средневековых партий. Пытки, доносительство, изгнание или смертная казнь грозили участнику противной партии. Если осужденные скрывались, за ними посылали наемных убийц. Наиболее распространенным способом наказания было лишение имущества, а для богатых семей еще и снос палаццо. Методичное разрушение башен и дворцов имело своей целью не только стереть память об отдельных личностях, но и об их предках. Вернулось зловещее понятие проскрипций (так во времена Суллы в древнем Риме называлось объявление некоего гражданина вне закона — разрешалось и поощрялось его убийство, а имущество отходило в казну и отчасти самим убийцам), и часто они распространялись теперь на детей и внуков осужденного. Так правящая партия выкорчевывала из общественной жизни целые семейные древа. Захватившая власть партия формировала правительство, издавала законы и контролировала суды. Кроме судебных решений повседневный поток насилия исходил еще и от особых организованных групп, вроде расширенных родовых «ополчений» («консортерий»), приходских «дружин» одной какой-нибудь церкви или «контрад» (квартальных «команд»). Противники — в тюрьме, в изгнании, вне закона, но изгнанники и их тайные союзники не забывали обиду и тратили свои состояния на тайную или явную борьбу: «теракты» против магистратов и клира, захват их имущества, создание тайных обществ, подрывная агитация. Во Флоренции соперничество достигло такого ожесточения, что гвельфы дважды — в 1248 и в 1260 изгонялись из города.

Предводитель пизанских гибеллинов Уголино делла Герардеска вместе со своими сыновьями был заключен в замок, где умер от голода

Партии гвельфов и гибеллинов были мобильны, сохраняя при этом своих служащих и корпоративные правила. В изгнании они действовали как наемные банды и политические группы, оказывавшие давление то войной, то дипломатией. Возвращаясь домой, становились не то чтобы властью, но влиятельнейшей общественной силой. Когда в 1267-м гвельфы в очередной раз установили контроль над Флоренцией, их капитан и консул вошли в правительство. При этом их партия осталась частной организацией, которой, правда, официально «присудили» конфискованное имущество изгнанных гибеллинов. С помощью этих средств она начала, по сути, финансовое закабаление города. В марте 1288-го коммуна и пополо были должны ей уже 13 000 флоринов. Это позволило гвельфам так надавить на земляков, что те санкционировали начало войны против тосканских гибеллинов (что и привело к победе при Кампальдино в 1289 году). В общем, партии исполняли роль основных цензоров и хранителей политической «правоверности», обеспечивая с переменным успехом верность горожан Папе или Императору соответственно.

Наиболее масштабный характер войны между гвельфами и гибеллинами обрели во 2-й пол. XIII — нач. XIV в.: на стороне гвельфов выступали Флоренция, Монтепульчиано, Болонья, Орвието; на стороне гибеллинов — Пиза, Сиена, Пистоя, Ареццо. После пресечения рода Штауфенов (1268) борьба между партиями не прекратилась и шла до XV в., когда постепенно затухла в связи с ослаблением политической роли империи и папства. Во Флоренции власть при поддержке Карла Анжуйского перешла к гвельфам в 1268, но здесь и в некоторых других городах союзной Тосканы гвельфы разделились на черных (в основном дворяне) и белых (богатые горожане). Их вражда также приводила к взаимоуничтожению и изгнанию из города. Роль светской власти, поддерживаемой гибеллинами, взяли на себя оппоненты французской анжуйской династии. В XV в. противостояние угасло: Императоры прекратили вторгаться в Италию, а Папа перебрался во Францию (Авиньонское пленение пап).

В противостоянии гвельфов и гибеллинов нужно искать истоки современных политических традиций Западной Европы — истоки буржуазной, то есть, собственно, в буквальном переводе, городской демократии. При том, что ни по структуре своей, ни по методам и целям борьбы ее участники вовсе не были «демократичны». Члены партий вели себя не только авторитарно, но и просто зверски. Они бескомпромиссно стремились к той власти, которая ускользала из рук «вселенских», великодержавных государей, чье положение, казалось, надежно закреплялось вековой традицией феодального общества. Но если бы экономическая, правовая и культурная конъюнктура в Европе действительно не изменилась и не позволила бы выйти наружу и окрепнуть новым силам, возможно, демократия, отнюдь не чуждая средневековому сознанию в целом, осталась бы только мечтой или воспоминанием о давно ушедшем прошлом Греции и Рима. Ведь на фоне резни, казней и предательства образовались первые парламенты, первые светские школы, наконец, первые университеты. Возникла и новая культура слова — модернизированное ораторское искусство, при помощи которого политики теперь должны были убеждать сограждан в своей правоте. Тот же Данте, отец итальянского языка, немыслим без борьбы гвельфов и гибеллинов - он начал свою политическую карьеру гвельфом, затем стал убежденным гибеллином и наконец, к концу жизни, решил, что лучше быть «самому себе клевретом» -«самому себе партией». Он также немыслим без своего учителя — Брунетто Латини, который, по словам хрониста, первый научил флорентинцев жить по законам Политики. А без Данте, его современников и потомков, в свою очередь, невозможен Ренессанс — эпоха, давшая европейским народам возможность развиваться каждому по собственному выбору. В Италии эпохи Возрождения термины «гвельфы» и «гибеллины» потеряли былое значение, но итальянцы надолго запомнили их. В XIX в. в рамках движения за освобождение и объединение Италии появились "неогвельфы" призывавшие Папу возглавить федерацию итальянских государств и "неогибеллины" — усматривали в его фигуре препятствие в деле обретения единства страны.

Дополнения:

Приверженности городов

Символика

Рознь вызывала необходимость быстрого визуального различения «свой – чужой» - укрепления гвельфов имели квадратные зубцы, гибеллинов – в виде ласточкина хвоста; гвельфы носили красные розы, гибеллины – белые розы; гвельфы носили перья на шляпе на правой стороне, гибеллины – на левой; гвельвы произнося клятву поднимали большой палец, гибеллины – указательный; гвельфы пили из резных чаш, гибеллины из простых, гвельвы разрезали овощи вдоль, гибеллины – поперек. Эта символика не ограничивалась Италией – при дворе французских королей носили перья "а-ля гвельф" или "а-ля гибеллин". Зубцы Московского Кремля несут скрытый намек.

Замок семьи Скала в Вероне. Оda di rondine – зубцы в виде ласточкина хвоста–знак гибеллинов. Квадратные зубцы (sqaudrati) – признак гвельфов