Камрады! А теперь статья о социалистической собственности, ее отличие от капиталистической, и кто и зачем ее развалил.
Предупреждаю сразу. Много букффф.
Государственная собственность может быть и общенародной, и капиталистической.
Государственная (общенародная) и государственная (капиталистическая) собственности – абсолютно разные вещи.
Неверно считать, что государственная (капиталистическая) собственность присуща только капиталистическому государству. Из непонимания различия между государственной (капиталистической) и государственной (общенародной) собственностей вырастает и непонимание процессов, происходивших в СССР и происходящих в современном социалистическом Китае.
Не случайно, что практически все исследователи СССР обходят стороной 22-ой съезд КПСС. Они сосредоточились на 20-м съезде. Но 22-ой съезд намного важнее. Это апогей антисталинизма. Доклад Хрущева в 1956 году по сравнению с тем шабашем, что творился на 22-м съезде - мышиный писк. Сталинизм, а значит, и социализм в СССР, был окончательно уничтожен именно на 22-м съезде КПСС. Самое гнусное и подлое, что совершила верхушка КПСС на этом съезде – она уничтожение социализма закамуфлировала под программу строительства коммунизма.
Главным выступлением на 22-м съезде была отнюдь не речь Н.С.Хрущева. Даже не речь Брежнева, которого уже намечали на место кукурузника. И не речь ставшего главным идеологом партии Суслова. Для провозглашения окончательного уничтожения социализма выбрали самую ссученную тварь – Анастаса Микояна.
Именно Микоян в своем выступлении провозгласил отказ от сталинского принципа построения коммунизма – переход к общенародной собственности, как к единственной форме собственности в государстве. Вместо этого перехода была придумана идея, носившая название «создание материально-технической базы коммунизма». С подачи троцкистского ЦК КПСС коммунизм и стал с момента 22-го съезда утопией. Это ЦК КПСС придумал, что коммунизм – это всё всем бесплатно и кому сколько хочется. Стоит только создать такую материально-техническую базу, которая обеспечит изобилие – всё, наступит коммунизм.
Определение Маркса коммунизма, как общества всеобщей частной собственности (это самое понятное определение общенародной собственности) и политика Сталина, как движение к такому обществу, были отброшены.
Микоян жестко раскритиковал на съезде «Экономические проблемы социализма в СССР» И.В.Сталина, эта фундаментальная работа была объявлена немарксистской.
Понимая суть сталинского социализма, точнее, суть просто социализма, сталинский социализм – это единственно марксистский социализм, можно разобраться с государственной (капиталистической) и государственной (общенародной) собственностями. Сразу станет понятно, что госкапиталистическая собственность – форма промежуточная между частной собственностью и общенародной. Если быть до конца точным, госкапиталистическая собственность – промежуточная между крупной частной собственностью и общенародной. Государство, национализировав крупную собственность, берет ее себе в управление и распоряжение. Если это социалистическое государство, то оно развивает госкапиталистическую собственность до уровня общенародной.
Мелкую частную собственность государство национализировать не в состоянии, ни у одного государства не найдется управленческих ресурсов для этого. Мелкую собственность можно либо ликвидировать, как это происходит в мире монополистического капитализма, либо развивать ее до общественной (коллективной, кооперативной) и потом до общенародной.
Т.е., социализм – это такая общественно-экономическая формация, при которой происходит развитие собственности от частной до общенародной. Коммунизм – формация с единственной собственностью – общенародной.
Условием развития собственности до общенародной является осуществление власти той части общества, которая в этом развитии заинтересована. Это может быть только пролетариат, наемные работники. Наемные работники, как класс, в сохранении частной собственности, естественно, не могут быть заинтересованы. И в трансформации общенародной собственности в частную капиталистическую тоже нет их интереса.
Более того, наемные работники, осуществляя диктатуру пролетариата, заинтересованы и в ликвидации себя, как класса. При единой общенародной собственности класс наемных работников исчезает, они становятся «всеобщими частными собственниками», совладельцами собственности. Они перестают получать заработную плату в виде оклада, и получают ее в виде дохода от своей собственности.
Это наемного работника владелец собственности нанимает и платит ему жалованье (оклад). Собственник получает доход.
Именно переход от зарплаты, как жалованья (оклада) к зарплате, как к доходу от собственности, и является признаком трансформации государственной (капиталистической) собственности в государственную (общенародную) собственность.
В.И.Ленин в период «военного коммунизма» и на начальном этапе НЭПа, писал и говорил, что декларированная в Конституции общенародная собственность в то время по факту еще несла в себе многие признаки госкапиталистической. Карточная система и оклады с общенародной собственностью не совместимы.
Государственная собственность в СССР стала в полном смысле общенародной с коренным изменением в оплате труда в промышленности. Когда была введена сдельщина и прогрессивное премирование. Это были первые признаки общенародной собственности. Первыми зарплату в виде дохода от общенародной собственности стали получать промышленные рабочие. Почти сразу, с ростом промышленного производства стали расти и оклады всех других категорий работников (врачей, учителей и т.д.). Т.е. в стране размеры окладов были привязаны к доходу от собственности, значит, окладами их уже называть было бы неправильно.
На 22-м съезде КПСС вся эта политика была признана неправильной.
Главное, что на 22-м съезде КПСС было подвергнуто критике в «Экономических проблемах социализма в СССР» - это положение о повышении зарплаты и снижении цен, как необходимого условия перехода к коммунизму. Еще и облаяли «антипартийную группу» (Маленков, Молотов, Каганович, Сабуров, Шепилов, Ворошилов) за их утверждение, что в приоритете должны быть не фонды общественного потребления, а платежеспособность трудящихся, заработная плата трудящихся.
Микоян прямо заявил, что приоритет уходит в общественные фонды потребления и перераспределение в эти фонды доходов будет нарастать.
А это явилось констатацией факта ликвидации общенародной собственности в стране.
Доходы, поступающие в фонды общественного потребления, не являются доходами трудящихся. При социализме от общенародной собственности доход трудящиеся получают не за сдачу этой собственности в аренду или в пользование другим лицам, а за вложенный в нее труд и в размере, соответствующем вложенному труду. Если этот принцип не соблюдается, то говорить уже можно не о доходе, а об изъятии прибавочной стоимости государством и перераспределении этой прибавочной стоимости в виде общественных фондов потребления между всеми членами общества, вне зависимости от вклада каждого конкретного человека.
Провозглашать всеобщую равную доступность всех социальных благ для всех членов общества вне зависимости от вклада каждого конкретного человека в развитие этих благ, - это ликвидация стимула к труду, культивирование психологии паразитов.
Более того, это еще и возможность прямого грабежа народа. Средства, направляемые в фонды общественного потребления невозможно контролировать каждому отдельному трудящемуся, человек этих средств не видит, он не осознаёт, сколько именно рублей из того, что должно было пойти ему в зарплату, ушло в эти фонды.
И, само собой, распоряжение допуском граждан к фондам общественного потребления! Одним одни фонды, другим – другие. Это если путевки в санаторий продаются свободно и стоимость путевки зависит от уровня санатория, вы можете из своей зарплаты сами по своему желанию оплатить свой отдых в том санатории, в каком хотите отдыхать. Но если санаторно-курортный отдых большей частью является «фондовым», то выбирать будете уже не вы, а какой-нибудь профкомовский босс.
Ликвидация зарплаты, как части дохода от вложенного труда, перевод ее в жалованье (оклад), закономерно ведет и к ликвидации социалистического соревнования, как к состязанию между работниками по получению большего дохода в виде зарплаты. Какой смысл особенно напрягаться на работе, если уровень премирования не соответствует уровню напряжения? Тем более, что хрущевско-брежневская мафия пошла еще дальше, она под более высокую производительность, показываемую передовиками, стала почти одномоментно снижать и расценки. Социалистическое соревнование осталось почти только на бумаге, а сами передовики стали объектом ненависти остальных работников. В результате стахановское движение было ликвидировано и рост производительности труда затормозился.
Снижение роста производительности труда привело и к приостановке роста фондов общественного потребления, на их рост стало не хватать средств. И часть социальных благ так и не стала доступной для значительной части общества.
В частности, для большинства народа стало недоступно высшее образование.
Сопоставьте число учебных мест в ВУЗах СССР и число выпускников школ, после этого сами определитесь – было ли высшее образование общедоступным?
И после этого осознайте, что говорил Сталин в «Основных экономических проблемах социализма в СССР» по поводу всеобщего обязательного политехнического образования. ВСЕОБЩЕГО! Где это политехническое всеобщее образование?
А вот и неурезанная цитата из выступления Миконяна на 22-м съезде:
«Партия должна была преодолеть ряд неверных представлений о переходе к коммунизму. Достаточно вспомнить, что накануне XIX съезда в ходу были взгляды, будто стоит только обеспечить непрерывный рост производства, превратить колхозную собственность в общенародную, заменить товарное обращение системой продуктообмена между городом и деревней, добиться удвоения зарплаты, повысить культурно-технический уровень рабочих и крестьян, и тогда можно будет перейти к коммунизму. Это было упрощенческое представление.
Новая программа КПСС правильно ставит вопрос: главное для победы коммунизма – это создание материально-технической базы коммунистического общества и обеспечение коммунистического изобилия. Речь идет не о простом росте общественного производства, а о поднятии производительных сил нашей страны на качественно новый, высший уровень, о создании производительных сил коммунистического общества.
Между тем вопрос ставился с ног на голову. Проблема создания материально-технической базы коммунизма даже не выдвигалась как главная и решающая экономическая проблема. В противовес этому главной основой перехода к коммунизму считалось превращение колхозной собственности в общенародную.
Что коммунизм предполагает единую форму общественной собственности – это азбучная истина. Но нельзя противопоставлять одну социалистическую форму собственности другой. В силу особых условий Целинный край является краем совхозным, а в сельском хозяйстве Краснодарского, например, края преобладает колхозная форма собственности. Но разве кто-нибудь может на этом основании сказать, какой из этих краев «ближе» к коммунизму? Если же встать на точку зрения, что главным в строительстве коммунизма является преодоление колхозной собственности, то неизбежно скатишься к утверждению, будто Целинный край уже «вошел» в коммунизм.
Колхозная собственность не только не тормозит развитие производительных сил социалистического общества, но, напротив, способствует движению нашего общества к коммунизму. Диалектика развития такова, что проблема создания единой коммунистической собственности решается именно построением материально-технической базы коммунизма. Это и есть то основное звено, ухватившись за которое можно вытянуть всю цепь строительства коммунистического общества, обеспечить преобразование социалистических отношений в коммунистические.
Создание материально-технической базы коммунизма – это основа генеральной линии партии. Она будет неуклонно проводить эту линию.
Теперь о некоторых сторонах проблемы распределения при переходе к коммунизму. Нам говорили: что бы прийти к коммунизму, надо поднять реальную заработную плату рабочих и служащих минимум вдвое, если не большею это представление неправильно уже потому, что такой уровень заработной платы не гарантирует распределения по потребностям. В самом деле, реальные доходы советских рабочих, крестьян и служащих уже сейчас более чем в 1,6 раза выше по сравнению с 1952 годом, а к 1965 году увеличение составит 2,3 раза. Но мы отнюдь не можем сказать, что это будет обеспечивать переход к коммунизму.
Такое представление неправильно ориентировало в отношении дальнейшего курса в области распределения, толкало на превращение заработной платы в единственную форму распределения. Полагали, что все должно быть платным, и предлагали увеличить квартирную плату, как этого требовал Молотов, бесплатную спецодежду сделать платной, повысить тарифы на транспорте и за коммунальные услуги, снизить фонд стипендий, ввести платность обучения. Одним словом, толкали на урезывание общественных фондов потребления, отрицали их растущую роль при переходе к коммунизму.
Партия не пошла по этому пути. Мы не можем двигаться к коммунизму, придерживаясь распределения общественного продукта только через заработную плату. Ведь речь идет о создании коммунистического образа жизни.
В новой программе показано, что на период генеральной перспективы удовлетворения потребностей граждан будет осуществляться как через заработанную плату – основную форму распределения, так и через быстро растущие общественные формы потребления, которые должны иметь такую направленность, что бы они не противостояли принципам материальной заинтересованности и способствовали решению ряда крупных проблем строительства коммунизма»
Спросить бы у Микояна: ну, что Анастас Иванович, получилось у вас, гнид, создать материально-техническую базу коммунизма?
Особенно наглядно действия троцкистов из КПСС по ликвидации социалистической собственности и переводу ее в госкапиталистическую, видны на примере колхозов. Общенародную (государственную) собственность, представленную предприятиями промышленности, вывести из категории общенародной и перевести в госкапиталистическую, проблем никаких не составляло. Управление общенародной и госкапиталистической собственностью осуществляется государством. Если государство представляет из себя аппарат класса наемных работников (пролетариата), то и управление собственностью осуществляется в интересах этого класса, который народом и является, так как он составляет большинство населения страны. Если госаппарат представлен уже чуждым пролетариату классом, то госсобственность используется в интересах этого чуждого класса. Таким классом после 1953 года стала партноменклатура. Такого класса, как партноменклатура, конечно, не существует. Группы людей относятся к тому или иному классу по отношению этих групп людей к собственности, а не к власти. А собственногсть бесхозной быть не может. Кто-то ею обязательно владеет. Если не пролетариат, то буржуазия. Вот партаппарат и стал таким коллективным буржуем в СССР. И он стал использовать и распоряжаться госсобственностью в своих интересах. Главный же интерес буржуазии заключается в личном присвоении прибавочной стоимости. А личное присвоение прибавочной стоимости невозможно без личного владения собственностью. Поэтому наш коллективный буржуй, партаппарат, поставил себе целью перевести капиталистическую государственную собственность (она была частной, конечно, если она была капиталистической, но еще не персонифицированной) в чистую частную собственность. Ему нужно было юридическое оформление фактического владения. Только юридическое закрепление за собой собственности давало возможность бесприпятственного присвоения прибавочной стоимости в полном объеме.
Теперь мы уже достаточно умны, мы уже знаем, как происходит процесс перехода собственности от одних лиц к другим. Первый путь – выкуп этой собственности. Но у параппарата не было для этого таких средств – это раз. И в 50-е, 60-е, даже в 70-е годы попытка таким образом завладеть заводами вызвала бы в стране бунт и уничтожение партаппарата. В те годы еще в КПСС было достаточно членов, не только на низшем уровне, но и в среднем слое аппарата, которые могли этому воспротивиться и организовать народ на свержение верхних эшелонов власти.
Второй путь – банкротство и завладение собственностью либо совсем бесплатно, либо за бесценок. Банкротство собственности к тому же позволяло избегнуть народного протеста, более того, позволяло вызвать у народа желание отдать эту собственность в руки «эффективного собственника». Правильно? Если вы работаете на заводе, юридическим совладельцем которого вы являетесь, и при этом либо совсем не получаете зарплату, либо даже ваша зарплата вас полностью не устраивает, потому что не соответствует затраченному вами труду, а вам объясняют, что это происходит из-за того, что коллективный собственник-народ не может эффективно управлять заводом, вот в Японии и Германии – там другое дело, там частный собственник платит своим рабочим больше.
С первых моментов прихода к власти партаппарата ему стала мешать коллективная собственность, которую невозможно было сразу огосударствить. Ее нужно было тоже сначала обанкротить.
Колхозная собственность до 1953 года была очень интересной штукой. На ее примере видна гениальность сталинцев, как политэкономов. И видно, что сразу в планах Сталина было строительство именно коммунизма. Социализм, как это было по Марксу, рассматривался только переходным этапом. Те, кто, отрицает марксизм Сталина, абсолютно не разобрались именно в его плане коллективизации крестьянства. Та форма организации колхозов, которая была принята, создавала идеальные условия для перерастания коллективной собственности в общенародную.
Если смотреть трезво на колхозную собственность, то сразу станет видна ее ущербность. Она была какой-то недособственностью.
Во-первых, главной составляющей собственности, как средства производства, в сельском хозяйстве, собственность на землю, колхозам не досталась. Земля осталась в общенародной собственности.
Во-вторых, вторая главная часть средств производства – средства обработки земли, тоже не принадлежала колхозам. Средства обработки, сельхозмашины, колхозы получали за плату из государственных предприятий – МТС (машинно-тракторных станций), как услугу.
В колхозной собственности была всякая мелочь в виде хозяйственных построек и мелкого ручного инвентаря.
Крестьянина образца 20-х годов с его мелкобуржуазной психологией, сделать сразу совладельцем общенародной собственности было невозможно. Он бы к этой собственности относился, как к чужой и разорял бы ее таким отношением. Крестьянству того времени даже к коллективной собственности, как к своей, привыкнуть сразу было тяжело, хотя ее «потрогать» было гораздо легче, чем общенародную.
Но как только условия колхозного производства стали менять психологию крестьян, так у них сразу появился интерес свою собственность преумножить. А преумножить ее можно было только если стать собственником и земли, и средств обработки её. Других путей не было. Земля же и средства обработки находились в общенародной (государственной) собственности, т.е. совладельцами их можно было стать только отказавшись от колхозной собственности путем передачи ее в общенародную (государственную). Цена вопроса смотрите какая: передать государству (народу) мелкий инвентарь и постройки в обмен на получение в собственность земли и крупной техники.
Т.е., выход был только в превращении коллективного собственника в общенародного. Такое превращение было возможно при отказе от товарных отношений и переходу к прямому продуктообмену между колхозами и предприятиями промышленности, которые находились в общенародной собственности. Вот именно переход от товарных отношений к продуктообмену Сталин и подразумевал, когда говорил и писал о развитии колхозной собственности до уровня общенародной.
Директивно это сделать было невозможно. Колхозник, еще полностью неосвободившийся от мелкобуржуазной психологии, цепко держался за рынок. Ему понятней было продать свою продукцию по рыночным конъюктурным ценам и получить за это деньги, как вид дохода, чем перейти на зарплату, как виду дохода.
Прямой продуктообмен, конечно, не надо понимать, как обмен мешка пшеницы на сеялку с завода. Вся советская государственная (общенародная) промышленность была на прямом продуктообмене, но это не значит, что заводы меняли друг у друга продукцию в натуральном виде. Продуктообмен производился нормальным путем – за деньги. Продуктообмен от товарных отношений отличается только исключением из оборота рыночной конъюктуры. Т.е. продукция переходила от предприятия к предприятию по себестоимости, без рыночной маржи.
Этот же путь предлагался и колхозам. Он на практике означал переход на прямые поставки продукции государственным предприятиям по себестоимости. Колхоз, к примеру, заключал договор с хлебокомбинатом на прямую поставку пшеницы по ее себестоимости. В себестоимость вбивалась плата МТС за услуги, транспорт и зарплата колхозникам. Стоимость пшеницы получалась ниже рыночной, но выше, чем по госзакупке. И если у колхоза был такой договор с госпредприятием, то колхоз освобождался от обязательной госпоставки пшеницы на ту часть, которая уходила госпредприятию по прямому договору. И это было выгодней, зарплаты колхозников сразу вырастали.
Фактически, колхоз становился цехом государственного предприятия. И процесс отказа колхозов от товарообмена, переход их к прямому продуктообмену при Сталине уже начался.
В планах хрущевцев развития колхозной собственности до общенародной не было. В планах было - колхозы обанкротить и трансформировать колхозную собственность в государственную (капиталистическую).
Начали они с повышения закупочных цен по обязательным госпоставкам. В итоге, закупочные цены стали выше себестоимости. Понятно, что по таким ценам промышленные перерабатывающие предприятия продукцию покупать не могли, они сразу повышали себестоимость продукта переработки до такого уровня, что население не смогло бы покупать ее, не хватило бы у людей денег. Поэтому государство стало дотировать предприятия сельхозпереработки. Но средства на дотации все равно можно было взять только из кармана народа, поэтому сразу прекратилось снижение цен на продукты питания, а потом они поползли вверх. На партийных съездах гнали волну о повышении реальной зарплаты, а в действительности – Новочеркасск. Рабочим стало не хватать денег для покупки продуктов питания.
После повышения закупочных цен колхозы сразу стали получать прибыль в таких размерах, что уровень доходов колхозников резко подпрыгнул вверх. Такое было. Запели частушки про то, как при Маленкове поели блинков. Только не долго радовались.
Убив процесс перехода колхозов на прямой продуктообмен с государственными предприятиями (какой в нем смысл, если государство покупает продукцию по более высоким ценам?), ЦК приступил к следующему этапу обанкрочивания: сброс на колхозы разорительных активов. И не просто сброс, а навязывание этих активов. Колхозников заставили выкупить у государства технику МТС. Потом тратиться на строительство собственных помещений и ремонтных мастерских для этой техники. Не успели наесться блинков до сыта, как они закончились.
Доходы колхозников за труд на колхозных полях и фермах полетели вниз. Люди потеряли интерес к работе на них и стали больше внимания уделять личному хозяйству. Тогда им обрезали на хрен огороды под самые окна! Из доходов крестьян ушла значительная часть средств за реализацию на рынке продуктов со своего подворья, и эта же продукция ушла с продовольственного рынка страны.
Одновременно была отменена оплата труда колхозников по трудодням. Государство стало кредитовать колхозы средствами, из которых авансировалась ежемесячная зарплата работников, расчет производился из средств, полученных за сданную государству продукцию, остаток от возврата государству кредита использовался для премирования и развития материально-технической базы. Вроде, ничего страшного не произошло, принципиальной разницы между оплатой за трудодни и такой формой оплаты, на первый взгляд, не заметно. На первый взгляд. Если внимательней – она стала разорительной.
Это в животноводстве работа не сезонная. Корову круглый год кормить и доить нужно. Но в полеводстве! Полгода же нет работы, по хорошему. Перебросить полеводов зимой на животноводство невозможно. К зиме коров не становится в два раза больше, чтобы и доярок нужно было в два раза больше. Полеводы оставались без работы. Но если им не платить, то они из колхоза уйдут. Им не на что станет жить, потому что личное подворье их не сможет прокормить, из-за того, что его урезали.
Пока у колхозницы-полеводки был большой огород и большое личное хозяйство, ей было даже удобно отработать напряженно полевой сезон, а потом, в зиму, заниматься своим хозяйством и торговать на рынке салом и молоком. Зимой в колхозах полеводы приходили на работу на 2-3 часа, на неполный рабочий день.
Значит, полеводам нужно было платить зарплату и зимой. А за что? В результате трактористы ремонтировали полгода свои трактора и комбайны, работали по 8 часов в день, получая по тарифу (в 70-е года он был – 4 рубля 09 копеек в день). Женщины-полеводки что-то перебирали и подметали в колхозных амбарах. Придумывали людям работу, чтобы только было чем занять. Но это был непроизводительный труд, оплачивался он в убыток.
Но зато колхоз, как самостоятельное предприятие, как собственность колхозников уже перестал существовать. Он полностью контролировался государством…
И что ж в итоге получилось с колхозами? Да очень интересно получилось! При Сталине колхозы были все разные в плане их развития и уровня жизни колхозников. Были такие, где не знали, куда девать деньги, чуть ли не театры строили в селах. И такие, где коров зимой подвязывали к потолку сарая, потому что скотина от голода стоять не могла. Причем, это даже не было связано с последствиями войны. К примеру 2 колхоза. Оба под оккупацию не попали. Только в одном даже своя конно-спортивная секция была, а в другом колхозе до 50-х годов ели лебеду, крыши крыли соломой и полы в домах земляными были. И природно-климатические условия в колхозе №2 были более благоприятные к тому НЕ лишнее.
Такая разница была обусловлена тем, что государство при Сталине ни копейки в развитие колхозной собственности не вкладывало. Совсем плевать не плевало на эту собственность, но средства туда не направляло. Кредиты давало. Но не всем и не каждому. Кредит должен быть возвращен, поэтому заведомому неплательщику – шишь, а не кредит.
Помогало государство подготовкой специалистов, подбором руководящих кадров, контролем за тем, чтобы совсем не разворовали колхозное добро, но каждого работать заставить и думать головой не о собственном огороде, а о всем колхозе государство не могла и не хотело. И делало абсолютно правильно. Сараи и коровы принадлежали членам колхоза, а не всему народу, поэтому вырывать у народа деньги на то, чтобы колхозники жили лучше за счет вливаний государственных средств, было преступным. Это называлось разбазариванием общенародных средств.
В тех колхозах, где формировался грамотный и добросовестный актив, дела шли отлично. Там, где такого актива не было, народ был инертным и равнодушным к своей же собственной, колхозной собственности, царили разруха и нищета.
Это самое главное, что характеризовало сталинские колхозы – никакой уравниловки и паразитирования на государстве.
Некоторые экономисты утверждают, что Сталин вкладывал средства в колхозную собственность. В качестве довода они используют государственную программу известную, как план преобразования природы. Они поняли государственную программу повышения плодородия и улучшение почв, как вложение в колхозную собственность.
Но почва – это земля. А земля колхозам не принадлежала. Это общенародная собственность. Большие средства вкладывались и в развитие МТС, но они тоже находились в общенародной собственности.
Вложения в землю и МТС развивало колхозную собственность только опосредованно. Колхозы получали в пользование более развитую часть общенародной собственности, что позволяло нарастить доходы и уже эти доходы направить на развитие своей, колхозной, собственности.
С одной стороны государство в колхозы не вкладывало средства напрямую. Но с другой, создавало вложениями в общенародную собственность условия для развития колхозной. Т.е., делало всё, чтобы колхозники могли богатеть, но не на паразитировании.
Средства за послевоенную пятилетку у государства появились огромные, что тогда творилось в экономике, мы даже приблизительно не можем себе представить. Эти средства планировалось вложить в улучшение земли, в технику и эти вложения обязательно привели бы к развитию колхозной собственности. Но тогда ее невозможно было бы перевести в госкапиталистическую! Колхозники уперлись бы.
А без перевода колхозной собственности в госкапиталистическую, т.е. под управление партноменклатуры, невозможно ее было обанкротить.
Нужно было найти, куда слить гигантские средства из Программы плана преобразования природы.
Вот вам и ЦЕЛИНА! Все, что должно было пойти на Преобразование природы, т.е. на развитие общенародной собственности – земли, ушло на Целину.
И на целине колхозы не организовывались, там сразу создавались СОВХОЗЫ, чисто государственные предприятия.
Микоян на 22-м съезде говорил, что они будут укреплять колхозы, но на деле они их стали превращать в предприятия-банкроты. А предприятие-банкрот не может быть экономически самостоятельным.
Как отразились эти реформы (ликвидация МТС, авансирование зарплат) на жизни колхозников? Жизнь колхозников в среднем по стране улучшилась.
Колхозы-передовики и колхозы-отстающие оказались в равных условиях в плане доходов их работников.
Смотрите, какая история произошла. Колхоз А – миллионер. Колхоз В – голодранцы.
Им скинули технику МТС. Миллионы колхоза А ушли на покупку этой техники. У колхоза В денег на покупку не было, ему технику отдали в долг. У А денег не стало. А у В их и не было.
Говорят, что зато у А не появилось долгов, а у В они выросли, но колхозникам на эти долги было плевать. Им же зарплату авансировало государство! Что колхозу А авансировало, что колхозу В. Аванс, который получали на зарплату колхозники был одинаковым по всей стране, почасовая оплата.
Но вы опять же зададите вопрос: благополучный колхоз получал выше урожаи и у него после расчета за аванс оставалось больше средств для премирования работников. Оставалось больше. Только не очень намного. Эту прибыль съедало содержание новой технической базы. Оставались крохи.
А у колхоза В прибыли вообще не было, техническую базу он не мог содержать на свои средства, их же невозможно было перевести из аванса на зарплату.
Заработки работников отстающих и передовых колхозников практически сравнялись. Вся разница была только в том, что передовики обходились своими средствами, а отстающие сели на шею государству.
Те, кто работал в колхозах, которые были ограблены хрущевскими реформами, вспоминали сталинские времена, как счастливые и зажиточные. А те, кто сел на шею всего народа и стал паразитировать, хвалили Хрущева и потом Брежнева.
И главное, за что держались колхозники при Сталине, почему не хотели переходить на прямой продуктообмен – колхозная рыночная торговля при Хрущеве была ликвидирована.
Ситуация была такая. При Сталине у колхозов после расчетов по обязательным госпоставкам, оставались большие излишки продукции, которые можно было реализовать уже по свободным ценам на рынке.
Разумеется, пшеницу в зерне и нелущенную гречку на городской рынок везти было бессмысленно. Кому в городе нужна зерновая пшеница?
На рынок везли огородную продукцию, фрукты, мясо и молочную продукцию, то, что нужно было городскому покупателю.
Но тут – бамс! «Догоним и перегоним Америку по молоку и мясу!». Колхозам стали выкручивать руки и заставлять брать повышенные обязательства по госпоставкам. Мясо и молоко ушли государству, на рыночную торговлю ничего не осталось.
Картошка, капуста и огурцы. Достаточных мощностей для переработки овощей и фруктов, для их хранения, у колхозов не было. Да они и не нужны им были. Строить и содержать в каждом селе овощехранилище слишком затратно. Да и возить круглый год картошку из далекого села в город – нужен специальный транспорт. Зимой в открытом кузове ее не повезешь – померзнет. Нужен автомобиль-термос. Это тоже дорого.
Овощами и фруктами торговали почти все колхозы в конце уборочного сезона на ярмарках, а не круглый год. Ярмарочные цены были ниже, чем в госторговле, но выше, чем закупочные. Было выгодно. Выгодно было и горожанам. Люди сразу закупали на ярмарках картошку, капусту в расчете на весь год.
Но когда были подняты государственные закупочные цены, и они почти сравнялись с ценами в госторговле, смысла вывозить продукцию на ярмарки уже не было. Ярмарки местами оставались вплоть до конца 80-х годов, только они уже стали для колхозов обременительной обязаловкой. Председателей заставляли на них вывозить продукцию. Обременительная обязаловка, конечно, вещь такая, от которой все стараются увильнуть, поэтому и колхозная рыночная торговля ужалась до микроскопических размеров.
Но колхозные рынки в городах существовали до последних дней СССР. Что же это за рынки такие были?
Да на них торговали так называемые, частники. И эти частники тоже были очень интересными.
Когда колхозы перешли с трудодней на авансирование зарплаты, т.е. работать в колхозах люди стали ежедневно по 8 часов, с выходными, как и в промышленности, у колхозников почти полностью исчезла возможность вывозить свою продукцию на рынок в город. Если колхоз был пригородным – то ситуация еще более-менее. Далекие села забыли о городских рынках. Садиться утром на междугородний автобус с мешком сала и ехать за сотню верст по грунтовке 3 часа до города, туда приедешь к обеду, успеешь ли ты продать свое сало до обратного рейса автобуса – большой вопрос. Да и много ли ты увезешь на автобусе в мешке? Овчинка выделки не стоила.
Но ведь при Сталине частником-колхозником все рынки забиты были! Там каждый день чуть не круглосуточно шла торговля. Но так при Сталине колхозники продукцию своего подворья на рейсовых автобусах и не возили в город продавать. Для этих целей правление колхоза выделяло людям колхозный автотранспорт либо с МТС заключало договор на выделение транспорта. Люди грузили туши свиней и коров и ехали торговать с ними в город. Их назад этим же транспортом и привозили.
Попробовал бы какой-нибудь председатель колхоза при Хрущеве и Брежневе выделить колхозную машину для поездки на рынок! Тут же партбилет на стол положил бы за культивирование частнособственнической психологии у трудящихся.
И место колхозника на колхозном рынке занял спекулянт-перекупщик. Сам колхозник на нем остался исчезающим меньшинством. У него осталась одна ниша – рынок районного центра. До районного центра недалеко ехать. Но районные центры сами почти – сёла, емкость того рынка очень мала.
Почти вся продукция с огорода и подсобного хозяйства колхозника, таким образом пошла не на рынок, а через те же колхозы и заготконторы. По государственным приемным расценкам, естественно.
Для людей исчезла разница между колхозом и совхозом. Даже земельные участки под огороды к тому времени выделялись для работников колхозов и совхозов одинаковые.
Вот такая картина и сложилась при Хрущеве: сама колхозная собственность у значительного числа хозяйств стала убыточной, на колхозах повисли долги, колхозники не видели разницы между своим положением и положением рабочих совхозов, потеряли интерес к колхозной собственности.
Началась волна переводов колхозов в совхозы. Государство списывало долги колхозам-должникам и присваивало их собственность.
К 80-м годам удержались только немногочисленные колхозы, которые еще во времена Сталина были настолько богатыми, что их не до конца сумели разорить. Хотя там от колхоза тоже одно название оставалось, они от рынка были отключены, всю продукцию сдавали государству. Просто имели возможность чуть больше выделять своим колхозникам зерна и сена из урожая на прокорм личному скоту. Вот за эти крохи колхозники и держались еще изо всех сил. В таких колхозах чуть ли не ежегодно проводили собрания и уговаривал их перейти на совхозные рельсы. Люди упирались. У них хотя бы сено для личных коров бесплатным было, в окрестных совхозах его уже покупали…
Еще раньше, чем были ликвидированы колхозы, разогнали артели и кооперативы в промышленности, переработке и сфере обслуживания. С теми вообще не церемонились. Это колхозное крестьянство представляло из себя серьезную социальную группу и уже было сплочено в большие коллективы, поэтому их давили поэтапно, реформами.
А чайные, пошивочные… ну были крупные артели, но они большого социального слоя народа не охватывали. Их собственность тупо огосударствили и дело с концом.
Если почти вся собственность в СССР стала общенародной (государственной), то, значит, в СССР должен был доминировать простой продуктообмен.
Общенародные предприятия продуктами обмениваются, а не товары друг другу всуропливают.
Как же так получилось, что все до единого предприятия СССР после практически полного перехода к единой форме собственности (общенародной, как проститутская КПСС говорила), получали прибыль?
Прибыль возможна только при товарном производстве, продуктообмен прибыли не предусматривает. Продукт становится товаром, когда он поступает на рынок. А что, разве экономика СССР была рыночной?
Вывод напрашивается один: в СССР после Сталина была экономика полностью рыночная (прибыль!) и она была капиталистической, потому что полностью рыночной экономика может быть только экономика капиталистическая.
Вся экономика СССР после Сталина стала капиталистической, потому что она стала полностью товарной, все предприятия получали прибыль. Многие говорят, что и при Сталине были прибыль и рентабельность. Только они не обращают внимания, что Сталин прибылью социалистического предприятия считал далеко не то, что считается прибылью предприятия капиталистического. Наши руководители того времени даже не могли пока определиться, как ее точнее называть, то ли прибыль, то ли доход.
Так вот с точки зрения капиталистической экономики, при Сталине предприятия прибыль не получали. Иосиф Виссарионович четко объяснил, что в СССР экономика прибавочной стоимости не знает. Содержание армии, милиции, финансирование нерентабельных предприятий - не из прибавочной стоимости. Это такие же издержки производства, как зарплата и жилье для рабочих, эти затраты включены в себестоимость продукции.
Прибыли с точки зрения капиталистической экономики, в СССР до 1953 года не было. Эту экономику обанкротить было невозможно, если не допускать чрезмерных издержек, таких, как военные расходы, например.
Обанкротиться может только экономика капиталистическая. Только такая экономика, в которой есть капиталистическая прибыль, т.е. та часть прибавочной стоимости, которая полностью выводится из производства и экономики страны. Например, Прохоров купил баскетбольный клуб в США на прибыль, полученную со своих заводов – всё, средства выведены из экономики в другую страну, если это делать таким образом, что туда уйдет вся прибавочная стоимость, то его заводы обанкротятся. Почему «вся прибавочная стоимость», а не просто «прибавочная стоимость»? Потому что вторая часть прибавочной стоимости, и она главная для капиталиста, которые не украл у народа завод, а, хоть и грабя рабочих, но этот завод сам создал, как Форд, используется для капитализации, т.е. для расширения, модернизации и т.п. производства. Конечно, капитализация нужна владельцу завода, чтобы наращивать ту часть прибавочной стоимости, которую он лично присваивает, выводя из производства.
Но если часть прибавочной стоимости, направленная на капитализацию ведет к приобретению неэффективных, убыточных активов, то это тоже разорит завод.
Таким образом, чтобы обанкротить капиталистическое предприятие (в нормальных условиях, при отсутствии кризиса, конечно), существуют следующие пути:
- лишить завод средств капитализации, вывести всю прибавочную стоимость из производства, что приведет к остановке развития производства и его неконкурентноспособности;
- даже не выводя из производства ни цента прибавочной стоимости, вложить ее в капитализацию, в активы, которые принесут убытки и этими убытками разорить предприятие;
-и третий, комбинированный путь: и средства выводить, и неэффективную капитализацию проводить.
На примере экономики РФ всё это и видели. Своими глазами. Но это происходило во всем капиталистическом мире задолго до 1917 года и после 1917. Это азы экономики капитализма. Если нужно было приватизировать государственное предприятие, то кланы капиталистов внедряли в правительство нужного им человека, который организовывал разорение этого предприятия путем неэффективной капитализации, предприятие банкротилось и за бесценок продавалась уже частным собственникам. Примеров! - только было бы желание поискать.
Социалистическая экономика не имеет задачи приватизировать предприятия, поэтому неэффективное вложение средств, то, что у буржуев носит название – капитализация, в ней может носить только характер единичных ошибок. Если конечно, не считать, что все экономисты при социализме превращаются в кретинов.
Когда понимаешь эти элементарные вещи в экономике, то сразу начинаешь осознавать уровень подлой гениальности тварей из ЦК КПСС. Завладев экономикой страны, ЦК сделал две вещи почти сразу после установления диктатуры партии: начал безвозвратный вывод в колоссальных объемах средств из экономики страны, т.е. вывод части прибавочной стоимости, и приступил еще к масштабной неэффективной капитализации…
Самое интересное, что план обанкрочивания экономики СССР, если не смотреть по сторонам, а заняться анализом партийных документов того времени, да вспомнить, жизнь и работу в этой экономике… Конечно, нужно еще иметь и представление об экономике. Как о науке. Если не знать политэкономию, то и разобраться в том, что происходило в СССР невозможно. Тем более, что этому активно противодействовала партийная мафия в те годы, и ее наследники, получившие в собственность страну, активно противодействуют пониманию тех процессов сегодня.
Есть в оперативной работе такой прием: отвлечение внимания на негодный объект. Надо не дать оперу раскрыть преступление – подсунь ему ложную версию и он будет в ней плутать, пока ты следы не заметешь.
В 1962 году на первой полосе «Правды» была напечатана статься заштатного доцента-экономиста из Харькова Евсея Либермана «План. Прибыль. Премия».
Вот оно! План развала экономики СССР! На первой полосе! «Правды»! Автор – Либерман! Почти что Либераст! И еще еврей! «Заговор евреев!»
Сам Косыгин Явсея к себе вызвал и спросил: «Сколько ты на реформу денег хочешь, сионист проклятый? Если много – я реформу не разрешу».
Экономный еврей Либерман ответил: «Денег нужно только чтобы на паре листиков отпечатать план моей реформы. Примерно 2 копейки».
И тогда скупой Косыгин реформу разрешил.
Газета «Правда» выходила ежедневно, ни в одном номере первая полоса газеты не пустовала, самому Суслову ежедневно писать статьи на первую полосу нельзя было успеть, да наше Политбюро больше читало само по бумажке, чем писало. Оно почти совсем ничего не писало. Первую полосу надо было чем-то заполнять. Чего только на ней не печатали, и Либерманов, и по сельскому хозяйству, по медицине, образованию, моральному облику аморальных строителей коммунизма… Всякую ерунду! Про которую забывали даже не успев еще прочитать.
Еще и в журнал «Коммунист» до этого Либерман писал экономические статьи. Доцент же, он по работе обязан был писать статьи научные. Этот журнал «Коммунист» коммунисты обычно сразу относили в клозет, даже не раскрывая. Он и лежал там вместе с газетой «Правда».
Сами посудите, будь Евсей Либерман автором реформы, то разве он бы так и закончил свою преподавательскую и научную деятельность в Харьковском университете? Его бы в Москву не выдернули бы? Реально не выдернули бы? Даже академика ему не присвоили, так профессором и умер.
А после завершения переклички, как последнего этапа Перестройки, фамилию давно забытого и никому не нужного Либермана вытащили на свет божий и начали дуть нам в уши, что его реформа погубила СССР. Зачем это делают? Конечно, чтобы мы не догадались, что социализм и Советскую власть целенаправленно прикончила партийная мафия, которая и приватизировала страну, а ее главари стали Президентами на осколках СССР. Чтобы мы думали, что это либо у них нечаянно, по глупости, так вышло развалить СССР, либо что сам социализм нестойкая искусственная и нежизнеспособная формация.
На самом деле, не прибыль обанкротила экономику СССР, прибыль в социалистической экономике совсем не то, что в капиталистической. Обанкротилась не социалистическая экономика СССР, а госкапиталистическая, из которой изымали большую часть прибыли, выводя ее полностью из экономики. И к этому еще добавили неэффективную капитализацию.
План изъятия прибыли назвали братской помощью дружественным партиям, странам и народам, Лумумбам, Неру, Хусейнам и Бабракам… Сюда же еще и закупки зерна у братских капиталистических фермеров США и Канады…
А план разорения экономики неэффективной капитализацией назвали «Строительство материально-технической базы коммунизма»
Стенания по поводу системы Глушкова – такая же дурилка. При Сталине без нее обходились и не очень страдали:
Про братскую помощь, которая была предоставляема под видом типа кредитов, писать, думаю, особо не стоит. Гавкнулись все эти кредиты. Их не только никто не думал возвращать, но и те, кто давал, даже не ждали возврата.
Вот кто может ответить на вопрос: на кой черт давали кредиты индусам и египтянам, если они были капиталистами? Если бы только им.
Еще прибавьте безвозмездную помощь кому попало оружием. Полмира бесплатно вооружили.
Я бы еще понял, если бы кредиты шли социалистическим государствам. И то, большой вопрос – сколько и кому их давать. Грабить свой народ ради братьев по общественному строю – это тоже не совсем красиво. Тем более, стесняться потом эти кредиты требовать назад. Так и кончился СССР с невозвращенными долгами, Путин до сих пор ездит их прощает.
Заметьте, что в 30-е годы даже китайским коммунистам СССР бесплатно ни одной винтовки не поставил. Сначала была открыта кредитная линия, потом пошло оружие. И СССР от Китая жестко требовал платежей по кредитам. Китайцы ни одного рубля не остались должны. Вот это – коммунистический подход.
Это не раздать бесплатно вчерашним людоедам автоматы Калашникова в целях борьбы с мировым империализмом. Побороли империализм?
А вот строительство «материально-технической базы коммунизма» - это было гениально придумано. Мы ведь с вами не знаем даже, что в СССР было целых две волны индустриализации. Чего-то «коммунисты» про это молчат, как рыбы. Они только сталинскую индустриализацию вспоминают.
К примеру, выступления Брежнева на 22-м съезде КПСС, где он говорил, что с 1956 по 1961 год в экономику страны было вложено больше средств, чем за все предшествующие годы Советской власти. Лёня, конечно, немного приврал. Они с Хрущевым любили швырять в массы космические цифры, свидетельствующие о их титанической деятельности на блага народа. Но в его вранье была и доля правды.
Хрущевским семилетним планом были предусмотрены колоссальные объемы капиталовложений, таких объёмов ни одна даже сталинская пятилетка не знала. На 22-м съезде, когда был принят их гениальный «план строительства коммунизма» объемы капиталовложений были предусмотрены директивой съезда еще более высокими.
Партия приказала строить огромное количество новых промышленных предприятий! После сталинской индустриализации. Примерно столько же предприятий, как следует из материалов съезда, сколько уже было в стране. 22-ой съезд с полным основанием можно назвать съездом второй волны индустриализации.
Только сталинская страну обогатила, сделала промышленным мировым лидером, а хрущевско-брежневская разорила и превратила в технологичекие аутсайдеры.
План «строительства коммунизма», который они назвали созданием материально-технической базы коммунизма, был рассчитан на 20 лет. Со сроком они почти угадали. Ровно через 20 лет Брежнев скопытился и начался коммунизм.
Что они сделали? Они огромную часть прибавочной стоимости, полученной уже госкапиталистическими предприятиями СССР вложили в неэффективную капитализацию, в разорительные активы. В строительство новых объектов и заводов.
Почему они были разорительными? Во-первых, стали строить предприятия по производству средств производства в гигантской диспропорции по сравнению с предприятиями по производству продуктов потребления. И еще хвастались, что это опережение составляет почти 60%. Представляете себе?! М.Г.Маленков по этому поводу ругался страшно, и тогда они на него наклеветали, что он против принципа социалистической экономики, по которому производство группы А должно превалировать над группой В. Уже только эта дикая диспропорция утопила бы экономику.
Но этого было им мало. В стране к 1953 году безработицы уже не было, больше того, с рабочими руками была даже небольшая напряженка. Трудовых ресурсов в обрез хватало и на имеющиеся производственные мощности. Более того, далеко не все заводы и фабрики были загружены до конца, не все работали в три смены. А это значит, что простаивали производственные мощности.
Значит, наращивать мощности нужно было очень аккуратно, сообразуясь с наличием трудовых ресурсов, а основные вложения направлять на модернизацию, автоматизацию и механизацию. Это и было бы эффективной капитализацией. Привело бы к росту производительности труда.
Вместо этого понастроили тысячи новых заводов и загнали таким образом экономику в экстенсивный путь развития.
После Брежнева у руля поставили Юрика Андропова. Любитель виски и джаза, чтобы окончательно убедить советский народ, что социализм – это такой тупик, из которого не выбраться без рынка, бросил лозунг про интенсификацию и ускорение. Конечно, не для того, чтобы ускориться. А для того, чтобы люди поняли – при социализме ускориться нельзя. Там главной мыслью было – перейти к полной загрузке имеющихся мощностей в промышленности, к 2-х и даже 3-х сменной работе на заводах и фабриках.
Директора этих заводов и фабрик стали паниковать – рабочих уже не хватало и на одну смену! Трудовые ресурсы в стране были исчерпаны. Экстенсивная экономика их сожрала…
Плюс ко всем этому, наши партийные диктаторы, государственную капиталистическую собственность лишили охраны. Пока она не стала их собственностью в юридическом плане, пока требовалось ее банкротство для решения вопроса о приватизации, эта собственность должна была разоряться. От тех, кто ей наносит ущерб, ее оберегать не было смысла. 58-я статья УК была отменена, уголовная ответсвенность за нарушения трудовой дисциплины тоже была отменена. Гуляй, рванина!
Нет, уголовная ответственность за воровство и расхищение сохранилась. Но это смешные мелочи, эти преступления в разрезе всей экономики - почти незаметный пустяк.
Массовые прогулы, опоздания, пьянство на рабочем месте, брак, халатность на работе, невыполнение должностных обязанностей, неподчинение руководству, халатное отношение к своим обязанностям самого руководства - практически никакой ответственности не было. Нет безработицы, нет за это уголовной ответственности – всё, нет никакой ответственности. Лишении премий, 33-я статья КЗоТ – это ерунда. Почти никого не пугало.
Вот главное от чего нужно было охранять собственность, которую называли социалистической. Падение трудовой дисциплины нанесло ей, наверно, не менее большой урон, чем неэффективная капитализация и вывод прибыли.
Знаете, когда наступило банкротство экономики СССР? Если постараться вспомнить те времена, то можно определить дату. Не при Горбачеве. Ерунда это. И даже не при Андропове.
Вот как на 22-м съезде, в 1961 году, определили срок строительства коммунизма – 20 лет, так его через 20 лет и «построили». Год в год. По плану. Если вы считаете, что обанкротившееся предприятие – это такое предприятие, которое уже ничего не производит, и зарплату рабочим не платит, то вы немного ошибаетесь. Определений банкротства много. Самое верное – несостоятельность должника удовлетворить в полном объеме требования кредитора. В экономике СССР был кредитор – советский трудящийся. Он кредитовал экономику своим трудом. Но эта экономика перестала полностью удовлетворять требованиям советского трудящихся. Уже при Брежневе!
Вспомните те годы, уже при Брежневе люди стали возмущаться бесхозяйственностью в экономике. Дефицитом. Низкими зарплатами, особенно интеллигенция (она тоже работала. Это тоже трудящиеся). И, самое главное, руководители предприятий стали открыто говорить, что для лечения экономики нужна безработица.
Андропов с его программой ускорения, Горбачев с антиалкогольной и кооперацией – это они так предлагали народу попробовать методы излечения обанкротившейся экономики. Типа, они искали пути и опробовали разные способы. Пока не дошли до рыночных…
Большие заработки рабочих при Брежневе – это такая же абсолютная туфта, как и дефицит, начавшийся только при Горбачеве.
Не будем брать оборонные предприятия, предприятия, работавшие на экспорт (там отдельное государство было) - большинство народа работало в обычном народном хозяйстве. А не на супер-пупер производствах.
У нас началось с брежневскими временами тоже самое, что и дореволюционными во время Перестройки. Тогда все нашли себе предков, которые при царе были как минимум купцами, а у самых скромных – кулаками. Все жили припеваючи, но тут большевики малину испоганили. Теперь все резко вспомнили, как они были «трудящимися-творцами» при Брежневе.
Ни одного дурака в Политбюро ЦК КПСС не было. И марксизм они знали получше всяких профессоров. Знали они и положение Маркса о том, что рабочий кредитует своим трудом капиталиста. Именно на знании этого положения они и строили свой план банкротства экономики СССР. Это «чистые экономисты» понимают под банкротством экономики отсутствие денег в казне на зарплату. Марксист должен понимать, что для рабочего работодатель становится банкротом тогда, когда рабочего не устраивает то, что он получает в качестве возврата за кредитуемый труд. Тогда рабочий начинает искать нового работодателя…
Вспоминающие сегодня брежневские времена, как «золотой период» СССР, загадочным образом (загадочным, если не знать, намерений этих «мемуаристов») забыли, что советский народ ждал от пришедшего на смену бровеносцу Ю.Андропова.
Назначение ЦК КПСС Андропова на пост Генерального секретаря сегодня подаётся, как результат завершения внутрипартийной интриги, что совершенно не соответствует истине, и это становится ясно, если учитывать именно ожидания советского народа.
Бардак в стране достиг такого уровня, что в 1982 году люди ждали от власти одного – наведения порядка. Вот народу и подсунули обманку в виде Председателя КГБ.
Народ надеялся, что главный «чекист» разберется с партийно-воровской мафией, но разборки «чекист» начал оригинально. Да, кой-кого из воровской шушеры прихватили. Борьбу с коррупцией изобразили. Одновременно КГБ подвинуло МВД от контроля за теневой экономикой. Но главным виновным в заметно нарастающем развале хозяйства Андропов представил сам народ. Начался эпическая по своей глупости борьба с нарушениями трудовой дисциплины. Юрик решил, что трудящиеся вместо того, чтобы стоять у станков и сидеть в конторах, массово в рабочее время ходят в кино. Такой процесс наведения порядка в народе вызвал только отвращение и начало формироваться убеждение, что «наведением порядка» эту систему не исправить, ее нужно реформировать.
После Андропова было следующее тактически грамотное кадровое решение ЦК - умирающий Черненко. Вот этот полутруп вызвал у людей уже возмущение и народ получилось окончательно убедить, что необходимы кардинальные изменения во всей системе власти. Эти изменения начал Горбачев.
Знающие диалектику и марксизм твари из ЦК КПСС поступали грамотно, безошибочно. Сначала они ликвидировали Советскую власть (власть народа), о чем верхушка партии на 22-м съезде КПСС прямо заявила партийному активу. Объявление на этом съезде Советов общественной организацией (это саму власть они объявили общественной организацией!) у партноменклатуры не оставило сомнений в том, какой строй теперь установлен в СССР. Партноменклатуру такое положение дел абсолютно устраивало, власть ЦК КПСС стала стабильной. Затем, для создания условий реставрации частнособственнического капитализма, правящий класс, уже класс буржуазный по факту, но не оформленный юридически, продолжил начатое еще с момента установления диктатуры партии банкротство экономики. Когда наступил момент банкротства, т.е. момент, когда кредитующего своим трудом эту экономику народ перестала устраивать «зарплата», народу стали предлагать сменить «работодателя», т.е., тип государства.
Фигуры Андропова и Черненко были использованы для начала убеждения советского народа, что в проблемах экономики виновата сама система, действия Горбачева в первые годы его правления окончательно сформировали у народа мнение, что государственная собственность не может быть эффективной и обеспечить людям благосостояние, адекватное тому труду, которое государство получало от трудящихся в кредит.
Дальнейшее хорошо известно.
Можно брать любую отрасль народного хозяйства СССР и, начиная с 1953 года, прослеживая процессы, происходившие в ней, наблюдать процесс банкротства экономики.
То, что происходило в отраслях, которые после реставрации частнособственнического капитализма, составили основу экспортной экономики – вопрос другой. Но вот основа народного хозяйства СССР…
Например, сельское хозяйство СССР к 80-м годам уже стало дотационным. Это был факт, который почти никто и не отрицает. Он был слишком очевидным. Сегодня «коммунисты», типа членов КПРФ, утверждают, что дотационность сельского хозяйства – не порок, во всем мире оно получает от государства субсидии. Это занимательно - «коммунисты» сами признаются в том, что сельское хозяйство СССР ничем от капиталистического не отличалось. Но ладно, черт с ними.
Как «развивалось», например животноводство в СССР. И не по статистическим данным, которые в СССР были мешаниной из приписок, подтасовок и манипуляций, маскировали истинное положение дел в хозяйстве
Нужно брать не всё животноводство в целом, а на примерах отдельных хозяйств прослеживать, как изменялась экономика этих хозяйств, и также не по статистическим сводкам, а на основании опыта очевидцев. Тогда всё станет ясно.
Показателен пример с молочным животноводством совхоза «Хорольский» Приморского края. Как образец. Более того, этот совхоз был еще одним из самых успешных в Приморском крае.
В Ленинском отделении совхоза «Хорольский» в 50-е годы была молочно-товарная ферма (МТФ), свиноферма, птицеферма, пасека, овцеферма, конеферма. Это хозяйство досталось совхозному отделению еще от колхоза. Как только колхоз стал совхозом, пасека – с пляжа, конеферма – с пляжа, оставили только рабочих лошадей и небольшой ремонтный табун, овец – с пляжа. Птичник протянул несколько лет в совхозе, потом – с пляжа. Началась специализация и интенсификация. Совхоз стал молочно-мясным, оставили одних коров и свинарник.
Еще был в колхозе большой абрикосовый сад. Он тоже – с пляжа. В растениеводстве много тоже порезали, но мы - про коров.
На МТФ было 300 голов коров. Довольно крупная ферма. Симменталки. Мясо-молочная порода. Огромные, как буйволы. Надои были в группах до 5 тысяч литров на корову. Сразу после войны доили порядка 2000, скот еще был породы «крестьянская коровка», к середине 50-х его заменили на нормальных животных, надои полезли вверх. На место доярок появился в совхозе конкурс, зарабатывали они очень хорошо. Выходило в пределах 300 рублей. Это для 60-х, начала 70-х годов – более, чем прилично было.
Правда, в колхозе заработки были еще выше. Один из работников данного совхоза на конеферме (она была мясо-племенной, были рабочие и спортивные лошади) зарабатывал так, что всем трем детям купил дома со всем хозяйством-мебелью вместе. Потом, во времена Хрущева, был провал в заработках, и при Брежневе они вновь возросли. Не до прежнего уровня, конечно, но людей они устраивали.
Дальше началось интересное. В конце 60-х совхоз приступил к окончательной специализации и интенсификации, под эту интенсификацию резко расширили пахотные площади. Под эти пахотные площади начали наращивать поголовье коров. В Ленинском построили современный по тем временам молочный комплекс на 800 голов.
Комплекс был современным, но дело в том, что уровень механизации работ на нем ничем не отличался от того, каким он был на МТФ. Там уже в конце 50-х годов было и машинное доение, и механическое навозоудаление, и механизированная кормораздача, автоматические поилки.
Количество скота увеличили за считанные годы в три раза, но - население села при этом не увеличилось. Оно даже стало сокращаться с 60-х годов. Как будто интенсификация. По статистике. Правильно? На деле произошло несколько другое…
Если рабочему-металлисту, вместо токарного станка производительностью 1 болт в час, дать станок производительностью 2 болта в час – это будет интенсификация. Это правильно. Но если поступить по другому: заставить рабочего вкалывать сразу на двух станках прежней производительностью, то это что будет? А вот это уже будет экстенсификация. Сам работяга будет потеть интенсивней, но производство будет экстенсивным. Больше того, если раньше он точил один болт в час, то на двух станках не будет успевать и этого одного делать, он больше будет между ними бегать, да еще оборудование переломает, время у него уйдет на ремонт и погонит брак. Если и будет один болт в час, то этот болт будет бракованным.
Тоже самое случилось и с коровами в Хорольском совхозе. Нагрузка на доярок возросла, времени на 3-х кратное доение (даже 4-х кратное в послевоенный период) уже не было. А чем реже доить корову, тем меньше она дает молока (морфология и физиология секреции желез такая), времени на должный уход за животными тоже не оставалось, коровы покрылись коростой навоза, а только хвост в навозе- минус 10-15% удоя… Там еще много факторов присоединилось: не стало хватать ветеринарных работников, скотников, не велась селекционная работа…
В результате к 80-м годам надои упали до 2000 литров на корову (и это по все стране было. «Клуб доярок трехтысячниц» - поинтересуйтесь, что это такое. 3000 литров уже стало героическим подвигом).
И смотрите, стадо увеличилось в три раза, а молока больше стало всего на чуть-чуть. А население городское выросло!
Больше того, в селах сократилось поголовье коров у частников, ведь под расширение посевных площадей запахали сенокосы и пастбища, на которых паслись эти коровы. А частники ведь основную долю молока не сами выпивали, а сдавали на молокозаводы через заготконтору.
За счет увеличения поголовья должен был увеличиться выход мяса. Но тоже – на чуть-чуть. Коров доили, в том числе и после отела, 2 раза, т.е. новорожденных телят тоже 2 раза кормили. А положено минимум 4. Телята начали дохнуть, как мухи. А те, что выживали, были слабыми. Они плохо росли. Из них и коровы потом получались малоудойными, и откармливались бычки на мясо плохо…
Естественно, доярки и скотники получали от среднего надоя. А он уменьшился, зарплаты упали. Многие перешли на тариф – это в пределах 100 рублей. Сразу упало качество трудовых ресурсов. В деревне женщины стали пить! Массово. Поработайте по колено в говне за 100 рублей, потаскайте бидоны и мешки на своем горбу – и вы запьете.
К середине 80-х сельское хозяйство уже было в заднице. Держались немногочисленные колхозы и совхозы. Где на упертом директоре, где потому, что на черноземе. А вокруг – море дотационных разваливающихся хозяйств.
Народ к приватизации был готов. Он уже ждал «эффективного собственника».
Вот это и было наглядной неэффективной капитализацией. Вроде – интенсификация, по факту – разорительные активы. В последние годы правления Брежнева это даже ускорили. Приняли Продовольственную программу и под нее еще больше средств вбухали в это разорение.
Первым сказал, что ЦК КПСС ведет страну к реставрации капитализма товарищ Мао. Как он об этом догадался, ведь риторика ЦК КПСС была коммунистической? Он же был учеником Сталина и марксистом. А Сталин первостепенное значение уделял вопросу собственности. Мао и увидел, что произошло с собственностью в СССР.
Вопрос: а Брежневу, например, зачем была реставрация капитализма, если он к тому времени мог и умереть?
А причем здесь Брежнев? Он вообще кто? Царь? Брежнев – часть команды ЦК КПСС (привет всем кто читает книгу «Лестница в небо» М.Хазина), а в той команде (вернее, в троцкистской банде) были и старые и молодые, и бездетные и многодетные. Одни умирали, другие приходили. Это было целью не Брежнева, а ЦК КПСС, посмотрите, сколько человек в него входило. Брежнев мог только на интересы коллектива работать. Если бы ему захотелось снова строить коммунизм, то на первом же Пленуме нашелся бы инициативный товарищ, который с трибуны сказал бы:
- Товарищи, вот у нас Генеральный секретарь называет себя коммунистом, а у него дочь Галя – блядь, пьяница и воровка. Так разве отец такой дочери достоин быть коммунистом?
И, наконец, из собственности вырастает и распределение при капитализме, социализме и коммунизме.
При капитализме – понятно, как происходит распределение. Это определяют собственник средств производства и коньюктура на рынке труда. Сколько вы труда вложили в производство товара, сколько вам лично требуется потребить для удовлетворения своих потребностей – это никого не волнует. Главное – сколько ваш труд стоит на рынке. Если его стоимость позволяет вам приобрести покушать, оплатить ночлег и еще останется на кино – вы столько и получите из рук собственника. Если нет – будете пахать на рудниках и постепенно загибаться от недоедания.
Вроде все понимают, что распределение при капитализме – категория не этически-нравственная, а экономическая.
Но какого-то черта почти все вбили себе в головы, что при социализме и коммунизме распределение носит характер внеэкономический? С чего все решили, что «по труду» - это сколько мускульной энергии затратил, а «по потребности» - насколько совести хватит загрести черной икры из пункта выдачи бесплатной хавки?
Начните думать о распределении, как об экономической категории и у вас включится нужный тумблер в мозгу. Маркс был политэкономом, а не аббатом монастыря «Суть времени», хоть это нужно понимать.
Источник: Афтершок
