Между тем гражданская ненависть – это то, что нужно России в последнюю очередь. Нам противопоказаны в равной мере и большевистская категоричность, и «белый» реваншизм. В последние месяцы вновь разгорелись споры вокруг памятников и исторических фигур сложного и великого XX века – этого надлома российской цивилизации.
Новое обострение началось с памятной доски маршалу Маннергейму в Санкт-Петербурге, установленной 16 июня в присутствии министра культуры Мединского и тогдашнего главы администрации президента Сергея Иванова. Открытие это было сопровождено краткими высказываниями о том, что у финского маршала были заслуги в дореволюционной России. Однако для большинства россиян – и особенно жителей Петербурга, знающих его преимущественно по сотрудничеству с Гитлером в Великой Отечественной войне и блокаде Ленинграда – этого оказалось недостаточно.
Да, существуют резонные указания на то, что Маннергейм не усердствовал при блокаде и даже саботировал более агрессивные намерения нацистов, однако все это – на уровне рассуждений в узком кругу историков и статей в интернете, не более. И только недавно Владимир Мединский решил написать статью о неизвестном Маннергейме, разъясняющую причину такого шага властей. Боюсь, однако, что этого будет недостаточно.
Но если Маннергейма все же чтили не как участника гражданской войны против большевиков, а как офицера русской армии времен Российской империи, то установка таблички в честь одного из лидеров белой армии адмирала Александра Колчака в Омске, равно как и открытие памятника барону Петру Врангелю в Керчи, на территории храма апостола Андрея Первозванного, были восприняты именно как белый реваншизм, унижение памяти советских героев.
И хотя мотивация, которой при установке памятников руководствовались представители власти, оформлена максимально нейтрально (Колчака почтили как ученого-океанографа и полярного исследователя, а Врангеля – «как устроителя дел гражданских»), в обществе такие действия воспринимаются все же как пересмотр итогов Гражданской войны. А среди сторонников СССР – просто как белый реваншизм. И надо сказать, что тому способствуют во многом современные сторонники белого движения, которые максимально жестко формулируют значение этих памятников. Так, к примеру, координатор центра «Белое дело» Олег Шевцов заявил, что Колчак был борцом с преступной большевистской организацией, которая подобна ИГИЛ*, а профессор Петербургской духовной академии, историк, протоиерей Георгий Митрофанов в связи с этим призвал признать советскую власть преступным режимом.
Понятно, что такая агрессивная десоветизация, совпадающая, кстати, с требованиями русофобов на Западе, вызывает возмущение и ответные радикальные обвинения: мол, власть ставит памятник вешателю и организатору белого террора, а значит, отрицает наследие СССР и выступает против трудового народа. Коммунистические активисты так же любят провоцировать скандалы и вступают в «священный бой» даже за сомнительных героев прошлого. Так, неудачная попытка переименовать станцию «Войковская» вызвала массу откровенных передергиваний и обвинений в грубой десоветизации и чуть ли не в предательстве. В результате истеричной информационной кампании инициаторам переименования пришлось уступить, а патриарх Кирилл пожурил их за то, что из-за недостаточно продуманного и проработанного предложения произошел такой раскол в обществе.
Так называемые красные, которые на самом деле давно и надежно вписались в некоммунистическую Россию, тем не менее используют любую возможность поиграть на эмоциях людей и оценке прошлого. Даже невинный жест Натальи Поклонской, принесшей икону Николая Второго на шествие «Бессмертного полка», вызвал поток жестоких и обидных обвинений. Ей приписали чуть ли не продвижение идей реставрации власти Романовых и политические игры на памяти погибших воинов.
Особое место занимает фигура Сталина, которая традиционно вызывает яростную схватку между сталинистами и антисталинистами. На днях вождю СССР в Великой Отечественной войне установили бюст в Сургуте (противники уже успели облить его краской), что подается как реакция народа на белогвардейскую пропаганду власти. Однако вопреки распространяемому левой оппозицией мнению Иосифу Виссарионовичу в России установлены и официальные памятники – так, под Ржевом усилиями Российского военно-исторического общества и Мединского открыт дом-музей Сталина, где он переночевал в рамках выезда на фронт 4–5 августа 1943 года, а в Крыму – напротив Ливадийского дворца.
Таким образом, правильно будет говорить о том, что государство не ставит своей целью какой-то «белый реванш» или ущемление памяти СССР, но пытается отдать должное обеим сторонам гражданского конфликта, тем самым надеясь установить историческое перемирие между ними.
Однако это, в свою очередь, подразумевает переосмысление роли лидеров проигравшей стороны, что само по себе является чрезвычайно болезненным. К статусу героев советской власти граждане России старшего поколения привыкли с детства – Ленин, Дзержинский, Буденный, Фрунзе, Щорс, Блюхер. А вот лидеров белого движения считать героями совсем непривычно – наоборот, они считались предателями и настоящими врагами народа, почти нелюдями. Между тем, говоря о гражданской войне, где, как правило, нет стопроцентно правых и невинных и стопроцентно неправых и виновных, было бы странно не признавать, что среди тех и других были и свои герои, и свои преступники.
Спорить о том, какой террор – белый или красный – уничтожил больше людей, странное дело, но исторический факт в том, что массовые убийства людей были с той и с другой стороны. Как были и подвиги, и добрые искренние устремления по обустройству государства, исходящие, правда, из противоположных идеологических предпосылок.
Не стоит забывать, что миллионы русских людей поддерживали и красных, и белых.
Попытка взглянуть на Колчака, Врангеля и других лидеров белогвардейцев как на людей, бившихся за Отечество и свое идеальное представление о нем, как на людей, в конце концов, имевших перед родиной во времена империи большие заслуги, оправданна и должна быть, казалось бы, понятна спустя сто лет.
Однако в попытке сбалансировать пантеон Гражданской войны между красными и белыми не стоит забывать, кто стал победителем, а кто – побежденным. Ведь главный залог победы в гражданском противостоянии при разных факторах всегда заключается в том, чью сторону в конце концов возьмет большинство народа. И белые проиграли не просто так, а потому что в результате своих ошибок, недостатков и грехов – самым главным из которых является приглашение западных и не только интервентов – оттолкнули от себя народ. К концу Гражданской войны белых в большинстве своем воспринимали не как защитников царской власти (коими, строго говоря, они не были изначально), а как пособников иностранных армий (что, в общем, преувеличение и упрощение). Возводя Врангеля, Колчака и других в ранг героев, надо помнить также о том, что сами по себе они тоже были далеко не ангелы, и рисовать их образ в фильмах не как идеальных джентльменов с грустными обреченными глазами, а как сложные характеры, попавшие в жуткий замес, падавшие и встававшие. В конце концов, проигравшие, но не сломленные.
Переосмысление истории Гражданской войны, ее трагизма и пантеона героев, должно происходить максимально взвешенно, аргументированно, с уважением к обеим сторонам конфликта и с любовью к людям, которые боролись и страдали в те годы. Историческое примирение – это не просто математический баланс героев или механическое переделывание «плюса» на «минус», но реальное осмысление всей сложности и противоречивости Гражданской войны. Она потому и вошла в историю как великая русская трагедия, что не имела однозначного прочтения. Непростительной ошибкой было бы просто перекрасить память о ней из красного цвета в белый. Если угодно, он должен быть красно-белый, с многочисленными переходами. Нет, не надо примирять непосредственно Ленина или Сталина с Колчаком – это глупо. Но следует научиться относиться к ним равно объективно, примирить свое отношение к ним, несмотря на все их ошибки и грехи.
Сейчас российских граждан пытаются раскачать с разных сторон. И чем ближе 2017-й, тем больше будут прилагать усилия по разжиганию розни по линии «красные и белые». Нас уже пытаются убедить, что есть непреодолимые препятствия между большевиками и белогвардейцами. Но на самом деле – оглянитесь вокруг! – в настоящей, реальной России нет ни тех ни других. Нынешних коммунистов большевики повесили бы в первую очередь, а либералы, защитники белогвардейцев, больше похожи на большевиков.
Все сейчас совсем по-другому. Да, разрыв во мнениях огромен, но и гораздо более разнообразен (среди активного политического меньшинства отнюдь не два, а двадцать два лагеря). И самое главное – нынешний идейный разрыв гораздо менее острый. В России 2017 года существует реальный политический консенсус по ключевым моментам, в то время как отсутствие оного в 1917 году стало причиной революции и гражданской войны. Да, у нас много спорных моментов и еще предстоит выбрать путь социального и духовного развития, точные формулировки и механизмы. Но это нормальная работа для любой, и тем более такой сильной, цивилизации на стыке времен. И чего нет, так это дикой, злобной ненависти белых и красных, как это хотят нам внушить. Чтобы понять это, достаточно из очередного интернет-спора о Колчаке или Сталине выйти на улицу и заняться реальными делами.
Источник: russkiy-malchik.livejournal.com
