Многие свидетели утверждают, что в момент гибели Гагарина и Серёгина было замечено два хлопка-взрыва. Сначала в воздухе. И затем уже - при ударе самолёта о землю, пишет в "Литературной газете" Игорь МОРОЗОВ.
Причём на последнем настаивают не просто деревенские жители окрестных сёл, в районе которых упал самолёт. Примерно о том же самом рассказывал космонавт Алексей Леонов, волею случая оказавшийся в то злополучное утро 27 марта 1968 года недалеко от места гибели МИГ-15. Тогда, тридцать лет назад, Леонов добросовестно изложил свои показания в письменном виде госкомиссии. Но каково же было потрясение Леонова, когда много лет спустя ему довелось вновь увидеть свои показания.
Они были подделаны. Подделана была даже его подпись.
В 1968 году Вячеслав Быковский был помощником начальника командного пункта управления полётами Чкаловского аэродрома, откуда в последний раз взлетела спарка Гагарина и Серёгина. Он был последним, кто разговаривал с Гагариным – буквально за минуту-две до катастрофы. И тогда, тридцать лет назад, и сегодня Быковский с упорством настаивает, что точка на радаре исчезла несколько раньше, чем это официально зафиксировано в документах правительственной комиссии.
Хотя, в сущности, правы оба: и Быковский, и комиссия.
Только комиссия зафиксировала точное время взрыва самолёта при ударе о землю.
Быковский же зафиксировал точное время исчезновения самолёта с радара.
Отсюда следует вполне вероятный вывод: самолёт взорвался ещё в воздухе.
Быковский пусть и с осторожностью, но всё-таки не исключает, что причиной гибели Гагарина могла быть заранее спланированная диверсия.
Вениамин Иванович Русяев – бывший кадровый офицер КГБ. Первые несколько лет после полёта Гагарина в космос – его сопровождающий, опекун, телохранитель, советчик и просто друг. До этого интервью никому не давал. На разговор же с корреспондентом согласился лишь ради доброй памяти Юрия Гагарина.
И хотя сам Русяев об убийстве не обмолвился ни словом, он убеждён, что нечто "странное" вокруг Юрия Гагарина началось ещё за год до его гибели, когда первый космонавт готовился выступить в качестве дублёра Владимира Комарова, чей полёт на принципиально новом корабле "Союз-1" намечался в конце апреля 1967 года. Вот что говорит об этом Вениамин Иванович:
– Это было за месяц-полтора до старта. Комаров пригласил меня с женой познакомиться с его семьёй. Когда пришло время возвращаться домой, Комаров вышел нас проводить. Так вот тогда-то, прямо на лестничной площадке, Володя и сказал мне, что из полёта он не вернётся. Я просто опешил. Пытался возразить ему. Комаров настаивал, что знает, о чём говорит. И вдруг он... расплакался.
Что я ему мог сказать? Ну, единственное, что нашёлся: "Если ты так уверен, что погибнешь, откажись от полёта". Он ответил: "Нет. Ты же знаешь: откажусь я – полетит первый. А его надо беречь". Первый – это Гагарин.
Через какое-то время мне вручили письмо. Я его не читал, но в суть меня, конечно, посвятили. Письмо было подготовлено группой, которую организовал Юрий Гагарин. Он тогда собрал большую команду из всех спецов, которые были достаточно квалифицированы для того, чтобы сделать категоричный вывод: "Союз-1" к полёту не готов. А значит, запуск необходимо во что бы то ни стало отложить.
На следующее же утро я пошёл к одному из влиятельнейших людей нашего ведомства генерал-майору Константину Ивановичу Макарову, начальнику технического управления...
В конце концов письмо попало к некоему Циневу, так как он был одним из ближайших друзей Брежнева, они вместе войну прошли и, насколько мне известно, даже были женаты на сёстрах. Расчёт был прост – письмо должен увидеть Брежнев.
А потом начались очень странные события.
Все, кто в той или иной степени имел отношение к этому письму, были вскоре по той или иной причине удалены из нашего ведомства. Макарова, например, уволили, лишив его даже пенсии.
Кстати, и меня самого вскорости отослали из центрального аппарата на отдалённый объект в области.
Что стало с письмом – не знаю. Знаю одно: несмотря ни на что, в начале апреля 1967 года Гагарин и Комаров отправились на Байконур. 23-го числа был произведён запуск. Через 24 часа Володи Комарова не стало. При снижении корабль должен был выпустить большой парашют. А парашют не раскрылся. Корабль падал на чудовищных скоростях, с огромным ускорением... Комаров в буквальном смысле превратился в пепел. Всё, что от него осталось, – маленькая пяточная косточка...
Гагарин позвонил мне сразу же, как вернулся с космодрома. И сказал, что сейчас приедет. Я его внизу встретил. Предложил зайти в лифт. Он отказался: "И у лифта уши бывают". А дело в том, что незадолго до этого у меня в доме установили "жучки". Пока шли, он рассказал мне о громадной исследовательской работе, которая была проделана, чтобы предотвратить пуск, и её результаты просто обязаны были быть представлены Первому лицу. Он мне также сказал, что ему указали на меня как на человека, который передавал письмо соответствующим руководящим чинам.
Короче, закончили мы разговор тем, что Юра решительно заявил: он будет во что бы то ни стало пытаться прорваться к Брежневу. И если Первый обо всём был в курсе и спустил ситуацию на тормозах... То он точно знает, как поступить. Так он сказал. Дословно. Можно только догадываться, что он имел в виду. Мне даже неизвестно, добрался ли в конечном счёте тогда Юра до Брежнева... По крайней мере – спросить его об этом впоследствии не удалось. Да, честно говоря, это было бы небезопасно, хотя бы учитывая ту слежку, которую за мной учинили. Сейчас я прямо могу вам сказать: нас предупредили – те, кто будет пытаться разобраться в ситуации... Ну, в общем, в воздухе вокруг нас витал страх...
Получается вот что: именно гибель корабля "Союз-1" с Владимиром Комаровым на борту вполне могла стать поводом, мотивом для будущей гибели и самого Юрия Гагарина.
Я специально интересовался: Гагарин, до того объездивший десятки стран, после гибели "Союза-1" побывал лишь в одной зарубежной командировке. Гагарина практически перестали выпускать за рубеж. Боялись? Но чего? Может быть, того, что Гагарин мог, не сдержавшись, рассказать всю правду о погибшем корабле?
Как бы там ни было, мир не должен был знать об истинных причинах случившегося. Речь, как всегда, шла вовсе не о престиже страны. Речь шла о задницах высоких чиновников, знавших о письме и не предпринявших ровным счётом ничего.
В этой ситуации Гагарин становился не просто неудобен. Он становился опасен.
Как бы фантастически и страшно это ни звучало, но всё шло к тому, что Гагарин рано или поздно просто обязан был погибнуть. Каким именно образом – не суть важно.
Автомобильная катастрофа – тоже неплохо. Меньше шуму, да и дешевле. Но тут, должно быть, что-то не заладилось. Личный водитель Гагарина Фёдор Яковлевич Демчук рассказывал мне престраннейшие вещи: незадолго до гибели Гагарина в машине первого космонавта трижды подряд лопался вдруг трубопровод, ведущий к бензонасосу. Дважды поломку замечали вовремя. В третий раз машина всё-таки загорелась, но и тогда обошлось.
Это было в феврале 1968 года, практически за месяц до гибели Юрия Алексеевича.
И хотя самому Демчуку даже в голову не приходит связывать эти инциденты с чем-то зловещим, некоторое недоумение в его рассказе всё-таки проскальзывало: чтоб трубопровод лопался трижды подряд...
Снова чистая случайность?
От себя: После аварии «Союза-1» последовал 1,5-годовой перерыв в пилотируемых полетах. А в это время амеры тоже работали по программе пилотируемых полётов "Джемини"... Вот и думай, кому выгодней?
Источник: aftershock.su
