Ещё в ту пору, когда мне пришлось пару лет служить в армии ДНР, мы по негласному уговору заливали во всех публичных разговорах про то, что в армии ДНР служат 26 тыс. человек.
Честно говоря, не знаю, сколько там было по спискам, но на передовой по самым скромным нашим прикидкам никогда не стояло ни десять, ни, наверное, даже пять тысяч.
При всём том, что с той стороны эта их эшелонированная оборона была вполне себе серьёзной и тысяч 50 они там точно имели под ружьём. Но вообще официально — 100.
Мы, конечно, знали, что у нас за спиной Россия и нам надо день простоять да ночь просражаться — тут сразу миллион бурятских танкистов и башкирских конников и явятся.
Знали бы мы, что их там, может, и нет в таком количестве, — может, чуть больше волновались бы.
Теперь вот нам здесь всё время рассказывают про то, что у России то ли в 100 тыс. группировка на украинском фронте, то ли в 150 тыс., и, наверное, она действительно где-то есть.
А генсек НАТО и того пуще — уже 80% сухопутных войск насчитал. Это ж какие массы людей там должны быть, не протолкнуться.
Но за эти полгода, побывав в десятке городов и населённых пунктов на всех передовых линиях, пока их брали или сразу после того, как их брали, я даже зрительно заметил одну привычную уже вещь.
Да, конечно, мы понимаем, что есть артиллерия, авиация, связь, медицина и всякие прочие иные службы, и ещё есть разведка, и есть окопы на самом передке, — и тем не менее, как ни закатишься в прифронтовой или фронтовой городок — ну вот в самый что ни есть на линии соприкосновения стоящий, где ещё берут соседнюю улицу, — ты в лучшем случае на второй день поймёшь, что весь личный состав тут — это человек 200, ну в лучшем случае 400.
Потом смотришь на карту и начинаешь считать, сколько вообще таких городков на всей этой огромной линии соприкосновения, а их там — на пальцах двух рук точно можно пересчитать.
Ну и умножаешь это 200 или 400 на восемь городков — и присвистываешь.
Нет, думаешь, не может быть. И едешь дальше.
И когда ты в следующий населённый пункт приезжаешь, ты там ту же самую роту застаёшь, а вторая рота на передке, а третьей роты нет вообще, потому что она ранена и лечится.
Нет, конечно, можно предположить, что все войска в тылу отдыхают, но ты едешь в тыл — и там вообще никого нет. Редко когда ОМОН стоит в городе, ну и на том спасибо.
Если мне кто-нибудь однажды на ухо шепнёт, что у нас реально штурмуют позиции противника 10 тыс. человек, я, знаете, не слишком удивлюсь.
Поэтому генсек этот — он или невменяемый, или, что вероятнее, раскручивает наивных европейцев на новые поставки, а украинское общество на очередную волну призыва: ща поднажмём, и русня на Урал убежит.
А русня тем временем собрала 10 тыс. мужиков и говорит: «Тут, короче, мужики, надо страну завоевать».
Мужики такие: «Ну ладно, а чё там, много народу?»
«Да фигня, миллионов 30».
«А, ну ладно. В какой они стороне?»
«Вон туда идите… Мужики! Эй! Забыли сказать! Миллионов 30 и наёмники ещё!»
«Кто?!»
«Не важно!.. До встречи! Ждём с победой!»
Мы, конечно, утрируем.
Мы, конечно, знаем, что в степях и в лесах можно столько народа спрятать, что туши свет.
Но, знаете, тут у нас на одном направлении на днях в одном очень важном городке на весь городок от всех 80% Сухопутных войск России стояли… 200 человек.
И когда начались некоторые проблемы, выяснилось, что ни в лесу, ни в степи никого больше не было.
Потом, конечно, ещё мужики подъехали, и стало уже не 200, а 400 мужиков, а потом и 600.
Но…
Тут даже и не знаешь. То ли над генсеком НАТО посмеяться, то ли над собой заплакать.
Источник: telegra.ph
