О беспрецедентных мерах слежения и контроля за личными коммуникациями жителей Америки рассказал в эксклюзивном интервью RT бывший сотрудник Агентства национальной безопасности США Уильям Бинни.
В: Мой сегодняшний собеседник - Уильям Бинни, бывший сотрудник Агентства национальной безопасности США, который одним из первых рассказал миру о программе по наблюдению за американскими гражданами. Он раскрыл данные о том, что ведомство запрашивало и получало доступ к сведениям об абонентах телекоммуникационных компаний внутри страны и за ее пределами. Всего Агентство перехватило от 15 до 20 триллионов разговоров и сообщений. Уильям Бинни также заявил, что для маскировки, этим не вполне законным мероприятиям дали патриотическое название "Программа слежки за террористами". Господин Бинни, спасибо, что уделили нам время.
Мой первый вопрос касается недавнего скандала вокруг бывшего директора ЦРУ Дэвида Петреуса и генерала Джона Аллена. Все обсуждают подробности их семейных драм, но мне кажется, что настоящий скандал в данном случае - это неограниченные возможности слежения, которыми обладает государство. Спецслужбы просмотрели тысячи писем из частной переписки генерала Аллена. В этих сообщениях не было планов по нападению на Америку - это были личные письма. Значит ли это, что в государстве, которое следит за своими гражданами, нет неприкосновенности частной жизни?
О: Да, именно об этом я и говорю уже долгое время. У ФБР есть доступ к любым электронным письмам. Наблюдение ведется за всеми членами Конгресса - иммунитета нет ни у кого! Никто не является исключением. Это может случиться с любым человеком, если ФБР решит установить за ним наблюдение по той или иной причине. Власти - ФБР или какое-то другое ведомство - могут получить доступ к базе данных, поднять всю информацию о конкретном человеке и заново все проанализировать. То есть происходит обратный анализ всех данных, собранных властями за последние 10 лет или даже больше.
В: Получается, что следят не только за теми, кто может представлять какую-то угрозу национальной безопасности...
О: Это касается всех. Самые мощные устройства считывают всю возможную информацию. Власти заявляли, что могут перехватывать данные даже на 10-гигабитных линиях. Именно поэтому правительство сейчас строит новый центр по обработке информации в городе Блафдейл. Им нужно огромное хранилище, потому что сейчас они перехватывают столько данных, что не могут решить, что важно, а что нет, и сохраняют все подряд. И вся электронная переписка сохраняется на будущее. Пока всё это хранится в разных местах по всей стране, но у ФБР есть доступ к данным.
В.: То есть их сводят в одну базу без всякого разрешения провайдеров?
О.: Да.
В.: А как же новый «Отчет о доступности сервисов и данных», который Google выпускает дважды в год? Там говорится, что от властей поступило рекордное количество запросов предоставить данные о пользователях. Google сообщил, что выполнил 90% запросов, но речь все-таки идет о запросах, а не о прямой передаче данных в единую базу. Как Вы это прокомментируете?
О.: Я бы сказал, что это просто еще один источник нужных им данных. Марк Кляйн, бывший сотрудник телекоммуникационной компании AT&T, засвидетельствовал перед судом, что в филиале в Сан-Франциско был специальный отдел, который с помощью оборудования компании Narus занимался сбором интернет-данных американских пользователей для Агентства национальной безопасности. Это очень мощное оборудование, способное зарегистрировать все исходящие данные, например, один прибор может записать более миллиарда электронных писем размером в тысячу знаков. По этой информации можно судить о том, насколько масштабен сбор данных.
В.: Вы говорите «они просматривают», но ведь это миллиарды писем. Какие из них приоритетнее – от иностранных граждан или какие-то другие? Как расставляются приоритеты и фильтруется информация?
О.: Не думаю, что есть какие-то фильтры – они просто будут хранить всю информацию. Если она им понадобится, ее найдут. Например, если их цель – Вы, то они пойдут и вытащат ваши данные из базы.
В.: Я как раз это и собиралась спросить. Вы читаете мою почту, да? (смеется) Наверное, надо сразу сказать, что в моей переписке нет никаких генералов. Как думаете, теперь, когда я это произнесла, они перестанут просматривать мои письма?
О.: Не думаю, что это имеет какое-то значение. Если Вы уже попали в их список, то Вас не вычеркнут.
В.: А Вы были в этом списке?
О.: Уверен в этом. Полагаю, что я в этом списке уже несколько лет. Поэтому в своих письмах я прямо говорю о них все, что думаю. Чтобы они поняли.
В.: Думаете, все должны делать приписки для них?
О.: Конечно!
В.: Господин Бинни, Вы начали рассказывать правду об Агентстве национальной безопасности, когда президентом был Джордж Буш-младший. Что-нибудь изменилось при Обаме? Изменилась ли программа наблюдения за гражданами? Какие есть тенденции?
О.: Да, ситуация изменилась – она становится только хуже. Обама поддерживает строительство центра в Блафдейле, то есть только на хранение информации будет потрачено более двух миллиардов долларов. Это значит, что сейчас они собирают гораздо больше данных – даже нужен новый центр для их хранения. По моим оценкам, которые я предоставил в ходе судебного процесса Electronic Frontier Foundation (Электроник Фронтир Фаундейшн) против Агентства национальной безопасности, в нем можно хранить примерно 5 тысяч эксабайт, или 5 зеттабайт. Просто подумайте о том, какие электронные запоминающие устройства сейчас доступны простым людям, и что будет в ближайшем будущем.
В: Так я не понимаю: что они со всем этим собираются делать? Ну хорошо, пусть они хранят всю эту информацию. Что в этом страшного?
О: Если вы когда-нибудь по какой-то причине окажетесь в списке их врагов, как это случилось с Петрэусом, они смогут получить исчерпывающую информацию о вас.
В: То есть Вы думаете, что генерал Петрэус, который был в фаворитах у нынешней администрации, или генерал Аллен, на самом деле были… их врагами(?)?
О: Ну, определенные вопросы, несомненно, возникают. Например, с какой стати ими вообще занялись? Какой закон они нарушили? С чего вообще всё началось?
В: В случае с генералом Петрэусом. возможно, он мог разгласить какую-то секретную информацию. Но вот в случае с генералом Алленом я не совсем понимаю. Они влезли в его личную переписку с этой женщиной…
О: Так в том-то всё и дело. Всё дело именно в этом.
В: Для чего все это? Чтобы поставить его в неловкое положение? Зачем они это сделали?
О: Я не знаю, какими соображениями они руководствовались…
В: Зачем они рассказали всем об этом?
О: В том-то и дело. Нынешние власти не хотят ничего делать открыто. Им не нужна прозрачность. Почему они это сделали? Каковы были их мотивы? Мне это неизвестно. Так что ничего не могу сказать на этот счет. Но я точно знаю, что подспудно происходили какие-то процессы, побудившие их заняться этими двумя людьми. Потому что иначе никому и никогда не пришло бы в голову сделать это. Ведь никакого преступления не было.
В: Общество разделено на тех, кто считает, что государственная программа слежки нарушает гражданские свободы, и тех, кто говорит: «А мне скрывать нечего! Чего мне бояться?» Что бы вы сказали тем, кто думает, что им не о чем беспокоиться?
О: Проблема вот в чем. Эти люди думают, что не делают ничего плохого. Но ведь решать, что такое хорошо и что такое плохо, будут не они! Это будут определять власти. Правительство решает, можно вам делать какие-то вещи или нельзя. И если им покажется, что вы делаете что-то запрещенное, они займутся вами. Сам человек ничего не решает — даже если он полагает, что не делает ничего плохого. Если по какому-то вопросу человек занимает позицию, отличную от позиции властей, он очень легко может оказаться объектом слежки.
В: Расскажите о самом вопиющем случае, с которым вам довелось столкнуться за время работы в Агентстве национальной безопасности.
О: Это нарушения Конституции и других законов. В этом я участвовать не мог и не хотел. Поэтому я и ушел. Они создавали нечто вроде схемы всех контактов каждого американца, и со временем охватили бы всю Америку, записывая у одной компании около 320-ти миллионов разговоров в день. За несколько лет их накопилось около 20-ти триллионов. Обрабатывать все эти данные должна была программа, которая изначально предназначалась для поиска террористов в любой точке мира и для оповещения потенциальных жертв о грозящей им опасности. Разговоры и сообщения всех пользователей, кроме тех, кого объявляли «объектом», зашифровывались. Это обеспечивало защиту личных данных. Их можно было расшифровать при необходимости, представив достаточно убедительные аргументы, и найти этих людей. Это совсем несложно.
В: А Вам не кажется, что система слишком запутанная? Не проще было сразу собрать всю информацию….
О: Нет. Как раз проще представить все возможные контакты и операции людей в виде схемы, а потом фильтровать данные. И тогда Вам не придется работать с огромной массой совершенно ненужной информации.
В: То есть сейчас этой системы отбора данных у Агентства национальной безопасности уже нет?
О: Ее нет.
В: Вы удостоены награды имени Джо Каллауэя «За гражданское мужество». Поздравляю.
О: Спасибо.
В: Пресс-релиз на официальном сайте гласит, что награда присуждается тем, кто отстаивает конституционные права и американские ценности, невзирая на угрозу личной и профессиональной деятельности.
Но согласно кодексу этики спецслужб – не знаю, существует ли он вообще, скорее всего, нет – Ваши бывшие коллеги наверняка считают Вас предателем. Вам есть, что сказать им в ответ?
О: Тут все довольно просто. Они нарушили базовые принципы, на которых построена вся наша страна, пошли против Конституции и всех конституционных прав и свобод. А согласно пункту 1.7 исполнительного приказа номер 13526 о рассекречивании информации - запрещено засекречивать данные, чтобы скрыть преступление. А в этом случае как раз совершено преступление. Указ подписал президент Обама. И Джордж Буш до него подписывал нечто похожее. И если дело дойдет до Верховного суда, и там создание этой программы слежки признают неконституционным, вся государственная система развалится, словно карточный домик.
В: И насколько возможен такой сценарий?
О: Администрация пытается сделать все возможное, чтобы эти дела не попали на рассмотрение в Верховный суд. А мы как раз стремимся к тому, чтобы это произошло. Мы уверены: без постановления Верховного суда никак. Суд должен защищать Конституцию. И все, кто работает в администрации, клянется защищать Конституцию, вступая в должность. Получается, они нарушают свою клятву, данную под присягой.
В: Спасибо Вам за интервью.
Источник: rt.com
