В Год науки и технологий ректор Российского химико-технологического университета им. Д.И. Менделеева (РХТУ), профессор РАН Александр Мажуга рассказал ТАСС о мотивации молодых ученых, необходимости университетских стартапов, обязанностях бизнеса по развитию науки и проблемах школьного образования.
— Как вы оцениваете уровень подготовки выпускников российских школ?
— Для меня этот вопрос крайне актуален. Как ректор и преподаватель вуза, могу сказать, что в погоне за максимально успешной сдачей единого госэкзамена общий уровень образования падает. Ежегодно мы принимаем выпускников и видим, с каким багажом к нам приходят вчерашние школьники. С одной стороны, ЕГЭ сделало более доступным высшее образование, сделало процедуру поступления более прозрачной. Да, расширилась география поступлений, особенно сейчас, когда абитуриенты могут подать заявление на поступление онлайн через "Госуслуги" из любого уголка нашей родины. Это безусловный плюс.
С другой стороны, зацикливание на ЕГЭ и масштабная подготовка к нему в выпускных классах привели к тому, что образование становится все более поверхностным. В первую очередь я говорю о естественно-научном блоке — химии, физике, биологии, математике. Здесь мы видим уменьшение количества часов на эти дисциплины. Если ребята не выбрали специализированный класс, то у них остается лишь обучение по верхам.
Это видно по тому, как первокурсники осваивают материал, как работают с новой информацией. Если задачи, которые ставятся перед химиком-исследователем на первом курсе, выходят за узкие рамки знаний и подходов, которые необходимы для сдачи ЕГЭ, многие плывут, теряются.
Это притом, что, согласно данным ВЦИОМ, мы видим — более 70% старшеклассников намерены поступать в вуз. Только, по данным ВЦИОМ, мотивация у них — не любимую профессию получить, а просто "корочки".
Нашим детям нужно помочь понять, чем они хотят заниматься в жизни, какую профессию хотят освоить. Это и наше с вами будущее. Об этом важно и нужно думать уже сейчас. А для этого необходимо выстраивать систему ранней профориентации школьников, начиная с самых первых лет обучения.
— Как вы относитесь к тому, что в последние годы размах практики занятий с репетиторами приобрел небывалый масштаб?
— Мы уже затронули эту тему, говоря об уровне подготовки выпускников наших школ. Конечно, институт репетиторства существовал задолго до ЕГЭ. И скорее всего, будет существовать всегда. Вопрос в пропорциях. На сегодняшний день почти половина школьных учителей занимается частной практикой. А с другой стороны — практически каждая четвертая семья в России нанимает репетитора для своего ребенка. Возможно, государству стоит подумать о том, чтобы компенсировать траты на репетиторов хотя бы в каком-то объеме?
В среднем по стране траты родителей на занятия с репетиторами для школьников седьмых — десятых классов составляют примерно 10 тыс. рублей в месяц. В Москве расход на репетиторов для школьников 11-го класса может достигать нескольких прожиточных минимумов (прожиточный минимум в Москве — 18 тыс. рублей)! Почему же родители идут на это? Потому что почти треть школьников не справляются с освоением школьной программы или справляются с ней с большим трудом.
Колоссальная степень востребованности репетиторских услуг указывает на проблему. Но вопрос не в том, чтобы бороться с репетиторами. Это не конструктивный подход. Рынок репетиторства необходимо структурировать. Система должна прийти к равновесию, репетиторы не должны формировать "параллельную" школу. Главный вывод — следует серьезно отнестись к выстраиванию персонального трека обучения для каждого ребенка, иначе дети будут вынуждены "доучиваться" за деньги родителей.
— Можно сейчас назвать тенденции в школьном образовании, которые следует развить или, наоборот, минимизировать, чтобы ведущие вузы были довольны своими абитуриентами? Или в школе надо что-то радикально менять?
— Я считаю, что основных задач у школы несколько: первая — социализация; вторая задача — раскрытие способностей ребенка через индивидуальные подходы к обучению. Все малыши пытливы, постоянно задают вопросы, всем интересуются. Этот интерес необходимо поддерживать. Потенциал есть у каждого ребенка. И задача взрослых, родителей и педагогов — понять, в чем он. Мы должны создать для детей все условия для развития, а школа научит ребенка работать с информацией разного типа — будь то текст, формула, аудио или видео.
И третье — это профориентация, о которой мы упомянули выше. Могу сказать, что свою профессию я выбрал еще в пятом классе. Основная задача школьной профориентации — сформировать к окончанию школы у каждого 11-классника понимание, куда двигаться дальше. Понимание того, к чему он хочет стремиться в жизни как профессионал, какой он видит свою роль в обществе. При этом подчеркну: работа по профориентации должна вестись в тесной связке с семьей, с родителями. Но ни семья, ни школа не должны навязывать детям выбор. Надо предоставлять разные векторы развития.
И здесь важно создавать центры ранней профессиональной ориентации для детей и подростков. Я считаю, что такое тесное сотрудничество со школой поможет усилить школьную подготовку. Причем профориентация должна помогать ребятам разбираться в актуальных запросах рынка труда.
Профориентация в старших классах — это возможность участвовать в производственной практике. Я считаю, что государством должны быть предусмотрены меры финансовой поддержки детей, которые проявляют большие способности, имеют высокую успеваемость. Детей из многодетных и неполных семей государство должно особенно поддерживать. Убежден — равный доступ к качественному образованию должен быть у всех.
— РХТУ приходится подтягивать первокурсников?
— В основном к нам приходят абитуриенты, которые понимают специфику вуза. Тем не менее наш подход к знаниям по профильным дисциплинам сильно отличается от школьного. Самое эффективное "введение в курс дела" происходит, на мой взгляд, на практике. РХТУ, безусловно, входит в число вузов, которые предоставляют возможность студентам практиковаться во время учебы в больших компаниях, поскольку получение практики на предприятии — бесценный опыт для химика-технолога, это подстегивает интерес к учебе, приносит профессиональное удовлетворение. Как ректор, я считаю совершенно необходимым налаживать контакты между вузом и производством. Получая заказы на научные разработки и экспертизу напрямую от производителей, мы подтверждаем свое участие в реальной экономике.
Одним из самых важных проектов в должности ректора РХТУ была идея создания программы подготовки будущих "менделеевцев" еще со школы. В 2020–2021 учебном году при сотрудничестве РХТУ и Министерства науки и высшего образования РФ мы запустили федеральную программу "Менделеевские классы". Программа уже работает в 11 регионах страны, и мы надеемся распространить ее и в других регионах. В рамках "Менделеевских классов" с ребятами будут заниматься не только школьные учителя, но и вузовские преподаватели, а также специалисты ведущих химико-технологических предприятий региона. Это отличный кейс, который показывает, что ранняя профориентация, создание научных центров подготовки школьников — верный путь развития нашей школы. Для специальностей естественно-научного профиля выстраивание вертикали "школа — вуз — предприятие" может стать совершенно прорывным примером.
— Как вы думаете, студент может быть ученым? Что нужно для успешного старта в науке?
— Конечно, все не могут стремиться в науку. Тем не менее я совершенно уверен, что многие студенты имеют потенциал стать молодыми учеными. В этом смысле организация условий для студенческих исследований — залог создания устойчивого научного сообщества, которое нам так необходимо сегодня. В нашей сфере — я имею в виду естественно-научную, в особенности химию и медицину, — крайне высока значимость практической работы, работы в лаборатории. Помню, когда сам был студентом и только начинал свой путь в науке, проблема нехватки реагентов и лабораторного оборудования стояла очень остро. А как заниматься химией, если нет возможности проводить эксперименты? Многие не выдерживали. Кто-то бросал науку, кто-то уезжал. По опросам последних лет, за рубежом хотят работать до 50% российских ученых! При этом подчеркну, специалисты уезжают не только из-за денег. Если нет профессионального удовлетворения и роста — ученый погибает как профессионал.
Я поддерживаю то, что сейчас на государственном уровне обсуждается статус ученого. Популяризация науки должна быть в приоритете всегда, а не только в Год науки и технологий. Будем откровенны, в последние годы на науку выделялось недостаточно. Думаю, цифры говорят сами за себя. В 2019 году расходы на науку составили чуть больше 400 млрд рублей, а это 1% ВВП. Большая часть из этих средств пошла на прикладные исследования. В советское время на науку тратилось до 2,3% бюджета! Заниматься наукой было почетно.
Сегодня страны с передовой экономикой понимают важность вложений в науку. Израиль вкладывает до 5%, Южная Корея — 4,8%, США — около 3%, половина этих средств — инвестиции крупного бизнеса.
Как ученый я искренне рад, что в 2021 году государство собирается выделить из федерального бюджета 1 трлн 630 млрд рублей на научные фундаментальные исследования до 2024 года. Но помимо этого необходимо привлекать инвестиции в науку из бизнеса. Тогда вложенные средства и связка науки с предпринимательством станут основой для возвращения профессии ученого должного престижа. Только тогда научные открытия не делаются в стол, а становятся современными технологиями.
Пора серьезно пересмотреть систему мотивации молодых ученых в науке. Государственная поддержка само собой, но важно привлекать бизнес к финансированию научных разработок. Например, предоставлять налоговые льготы предприятиям, которые финансируют научные разработки, выплачивают именные стипендии молодым талантам.
Но стипендии молодым исследователям — не единственное условие научного прорыва страны.
Сейчас каждый вуз бьется за контакты и сотрудничество с бизнесом. А я считаю, что государство должно закрепить патронаж бизнеса для каждого конкретного вуза.
Надо создавать возможности для стажировок на предприятиях, внедрять инновационные разработки в федеральные и городские программы развития.
— Каким вы видите алгоритм вхождения молодых ученых в систему отечественной науки и производства?
— Мы уже обсуждали систему мотивации. Здесь тоже она должна быть выстроена. По официальным данным, лишь 12% аспирантов выходят на защиту диссертации. О чем это говорит? Это явный сигнал того, что мотивация у вчерашних студентов делать карьеру в науке крайне низкая. Для меня очевидно, что мы должны пересмотреть систему аспирантуры и найти способы мотивировать выпускников вузов строить карьеру в науке.
Но финансы — не единственный стимул. Уверен, что возможность работать в оборудованной новейшей техникой лаборатории, участие в амбициозных проектах — это самая сильная мотивация идти в науку для талантливых молодых людей.
Здесь хочется затронуть тему "базовых кафедр". Это те кафедры в рамках вузов, которые открываются предприятиями для целевой подготовки собственных специалистов. Сегодня каждый вуз России решает вопрос об открытии базовых кафедр самостоятельно. Но общих статистических данных по стране, сколько таких кафедр открыто всего, в каких вузах, какие компании участвуют, на данный момент нет. Это свидетельствует о том, что государственная политика пока не затронула этот пласт сферы образования. Нам необходимо на законодательном уровне закрепить понятие "базовая кафедра", чтобы перевести отношения высшей школы и бизнеса, вузов и предприятий на новый уровень, выстроить крепкие партнерские связи.
Мы живем во время постоянного технологического развития. Чтобы иметь конкурентоспособную экономику, в нашей стране должны появиться "технологии и стандарты по тем направлениям, которые определяют будущее" — так обозначил наш президент в недавнем послании Федеральному собранию. И в первую очередь это такие направления, как цифровые технологии, генетика, новые материалы, альтернативные источники энергии. Полностью согласен. От себя добавлю, что эта задача ложится именно на плечи наших молодых ученых. Для того чтобы они ее реализовали, должна быть обновлена наша исследовательская инфраструктура. И конечно, их труд должен быть достойно оплачен.
— Известно, что финансирование науки со стороны государства и бизнеса в России и на Западе обратно пропорциональны. Что мешает росту финансирования российских научных разработок со стороны бизнеса?
— Мы все понимаем — бизнес строится по принципу поиска прибыли. И именно в этом я вижу надежду на то, что со временем доля финансового участия бизнеса в развитии науки будет расти. Потому что на самом деле вложение в науку — дело прибыльное. Но не в краткосрочной, а минимум в среднесрочной перспективе. И в этом проблема. В российском бизнесе пока еще очень слабо выражена культура поддержки науки. Нет такой привычки.
Почему на Западе бизнес финансирует науку? Да потому, что европейский и американский бизнес инновационен по своей природе. Те исследования, которые он спонсирует, берутся на вооружение и многократно увеличивают прибыль. Ради этого они и вкладываются на начальном этапе.
В России внедрение инноваций в реальный сектор экономики происходит не так динамично. Российский бизнес не готов воспринимать даже уже завершенные разработки. Кроме того, налицо явная избирательность географии их распространения. Почти половина всех разработок приходится на Центральный федеральный округ. Очевидно, что больше всего инноваций распространяется и приживается в Москве. Для столицы это хорошо, но, чтобы совершить необходимый стране научно-экономический прорыв, следует внедрять эту практику и в регионах.
Первый шаг к тому, чтобы бизнес подключался к поддержке и продвижению науки, — это открытие школы стартапов при университетах. Это хороший инвестиционный старт отечественного бизнеса. Начало положено, но очень важно открывать новые школы стартапов, наращивать, как говорится, количество и качество. Причем не только в столице, но и в регионах — при наших наукоградах, инициировать создание новых научно-исследовательских центров.
И еще по поводу бизнеса. Я считаю, что необходимо обязать крупный бизнес финансировать научные разработки. Мы не можем ждать, пока такая традиция сложится сама по себе. Только так мы сможем решительно изменить ситуацию. Кроме того, соединение бизнеса и науки создаст большое количество новых рабочих мест, что сегодня очень важно.
— Может быть, триумф создателей вакцин от COVID-19 подтолкнет власти, да и общество, в сторону понимания важности научных разработок?
— Благодаря фундаментальным наработкам, опыту и знаниям наши ученые в кратчайшие сроки создали вакцину "Спутник V". А затем еще две вакцины. Этим по-настоящему хочется гордиться! Но нужно понимать, что нельзя вечно рассчитывать на хороший задел.
Последние годы российская наука переживала определенный кризис: количество ученых в стране сократилось на 7,3%. Это очень опасная тенденция. Сейчас мы входим в постковидный мир, в котором без науки не может быть будущего. Очень важно, чтобы у России в этом мире было достойное место.
Сегодня государство начинает осознавать, что вложения в науку как стратегическую отрасль не могут осуществляться по остаточному принципу. На науку планируют выделить огромные средства. Конечно, это положительная тенденция. Но одним вливанием денег, я считаю, проблему не решить. Необходимо разработать новую комплексную программу популяризации науки на федеральном уровне, вернуть званию ученого его престиж, об этом мы уже говорили.
На мой взгляд, следующий шаг — добиться лекарственной независимости страны. В прошлом году мы все осознали, что в первую очередь нужно заботиться о здоровье. В этой связи постоянное наличие и качество лекарственных препаратов становится фактором национальной безопасности. В августе 2020 года правительство утвердило перечень стратегически значимых лекарственных препаратов. Особо отмечено, что эти лекарственные препараты должны производиться в России. Тем не менее по факту лишь 5–6% необходимых фармсубстанций создается в России. Остальное закупается за рубежом. По жизненно важным лекарственным препаратам ситуация чуть получше — 8%. Конечно, это надо исправлять.
Осенью прошлого года был утвержден перечень стратегически значимых лекарственных средств, куда вошло 215 наименований. Так вот, как химик, я могу ответственно заявить, что из всего списка только для 35 препаратов производят субстанции в нашей стране. Задумайтесь, какие колоссальные издержки мы несем. Разумеется, это влияет на ценообразование и бьет по карману людей. Лекарства должны быть доступными и качественными. Я вижу выход в запуске отечественного производства фармсубстанций и наращивании российского биофарм-кластера.
— Надеюсь, вы согласитесь, что производство нового знания — важная характеристика прогресса. Его распространение, то есть образование, тоже. Как в этой связи выглядит Россия? Мы можем экспортировать образовательные услуги?
— Год пандемии показал, что интерес к получению дополнительного образования, к профпереподготовке, к онлайн-образованию велик во всем мире. Сегодня на государственном уровне обсуждаются вопросы, связанные с созданием федеральной образовательной онлайн-платформы с курсами по естественным и точным наукам для людей всех возрастов. А я глубоко убежден, что мы должны пойти и дальше: у нас большой потенциал в выходе на мировой рынок образования!
Давайте посмотрим на цифры. Годовой оборот мирового рынка образования (в долларах США) — 100 млрд (офлайн-обучение) и 165 млрд (онлайн). Доля экспорта образования в самих Соединенных Штатах составляет 20% дохода от всего экспорта!
А как дела у нас? На экспорте образования Россия заработала за год менее 1 млрд долларов. Недопустимо мало! В СССР учились студенты из 149 стран. Сейчас мы этим практически не занимаемся. Хотя крепких вузов, славных своей фундаментальной подготовкой, в нашей стране более чем достаточно! Могу вас заверить — интерес к российскому образованию у многих иностранных студентов очень высок. Зачем же упускать такие возможности для нашей экономики?
А вообще, экспорт образования — это не только большие доходы. Это надежный и долгосрочный вклад в имидж нашей страны в мире. Я считаю, что именно экспорт российского образования, а не только сырья, должен определять геополитическое влияние нашей страны в мире. Иностранные студенты, которые изучают русский язык, вникают в традиции, по-настоящему привязываются к русской культуре, создают положительный образ России за рубежом.
Мы должны разработать и начать активно продвигать в мире программу "Учись в России!" для иностранных граждан. Нам, определенно, есть что предложить миру.
Источник: tass.ru
