Я уже писал, что сейчас свожу воедино разные куски для небольшой книги. Кому интересно, может посмотреть на еще один получерновик - он еще довольно сырой - короткий обзор по двум критическим проблемам Китая.
До тех пор, пока США будут охватывать Китай и работать на его торговых коммуникациях, непосредственно для самого Китая опасность будет носить сугубо внешний характер. Однако есть фактор, который может немедленно и крайне остро перевести проблему противостояния с США в максимально горячую фазу. Это уйгурская и тибетская проблема.
Синцзян
Синцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) — это территория Китая, на которой компактно проживает уйгурский народ. Уйгуры обладали своей собственной государственностью, которая была в ходе исторических процессов и катаклизмов утрачена. После распада Циньского государства молодая Китайская Народная Республика предприняла очень серьёзные усилия для возвращения принадлежащих империи Цинь территорий — в том числе и Синцзяна. Возвращение — которое в значительной степени напоминало новый захват — закончилось созданием Синцзян-Уйгурского автономного района и политикой китаизации региона. К 2000 году численность хань и уйгуров практически выравнялась и составляла 45 и 40 процентов об общей численности населения СУАР. Тем не менее, более 80 процентов уйгуров проживает компактно на территории 4 западных префектур округа.
Уйгуры ожесточённо сопротивлялись присоединению Синцзяна к Китаю. В 20, 30 и 40 годы происходили восстания и велись освободительные войны, в новый период ожесточение несколько спало, однако с конца 90 годов выступления уйгуров вновь стали сотрясать регион.
Китайское руководство отдавало и отдает себе отчёт в опасности, исходящей от сепаратистских настроений в СУАР. Политика переселения ханьцев, массированные вливания в экономику региона, практически безвозвратные кредиты, экономическое развитие Синцзяна являются одной из приоритетных задач центральной власти.
Автор не ставит целью рассказывать здесь историю СУАР — важно понять, что по этому региону Китая проходит очень серьёзный разлом целостности Китая. Мало того — стратегически это исключительно важный регион, так как именно через него идут сухопутные транспортные потоки стратегических материалов и сырья для китайской экономики. Именно этому региону отводится исключительно важное место в стратегии диверсификации транспортных потоков снабжения китайской экономики.
Безусловно, что Запад не мог обойти вниманием эту сложную проблему Китая. Немедленно после создания СУАР уйгурский народ был включен в список народов, лишенных права на самоопределение, однако фактически на этом уйгурская тематика практически не поднималась на Соединенными Штатами, ни Западом в целом.
После развала СССР и экспансии США на территории, входящие в сферу интересов Советского Союза, Соединенные Штаты неизбежно были вынуждены обратить внимание и на уйгурскую проблему. Не признавая в течение длительного времени террористический характер деятельности подпольных уйгурских группировок, США четко обозначили своё отношение к этому вопросу. Правда, тактически после теракта 9/11 Штаты пошли на признание одной из сепаратистских групп Исламское движение «Восточный Туркестан» (ИДВТ) террористической (июль 2002 г) в обмен на включение Китая в международную борьбу с терроризмом. Однако параллельно с этим 7 других сепаратистских группировок, признаваемых Китаем террористическими, не получили такого же признания Запада. Более того — в 2005 году США посетила Рабия Кадыр — одна из активных сторонников самоопределения уйгурского народа, которая на территории Штатов учредила Международный уйгурский фонд прав человека и демократии, а также стала президентом Американской ассоциации уйгуров и президентом Всемирного уйгурского конгресса (ВУК).
Эта двойственная позиция США серьёзно беспокоит китайское руководство. Особенно это актуально на фоне того, что США не скрывают факта финансирования сепаратистских уйгурских организаций. В частности, сразу после беспорядков в Урумчи, произошедших в начале июля 2009 года, представитель госдепартамента США Йен Келли подтвердил, что ВУК финансировался Национальным фондом доноров США в защиту демократии, который сам в свою очередь финансируется Конгрессом США. Стоит отметить, что КНР обвинила именно ВУК в организации беспорядков в Урумчи, в которых погибло почти 200 человек, а полторы тысячи получили ранения.
Особую нервозность китайского руководства вызвал тот факт, что Рабия Кадыр 8 июля 2009 года — сразу после подавления беспорядков — выступила с развернутой статьей в The Wall Street Journal (http://online.wsj.com/article/SB124701252209109027.html) , в которой призвала правительство США осудить КНР за подавление уйгурских выступлений в Урумчи. США не отреагировали, но сам факт выхода статьи во влиятельном деловом издании весьма встревожил Китай.
До сих пор относительная сдержанность США к поддержке уйгурских сепаратистских и террористических группировок в основном была вызвана нежеланием усугублять обстановку на территории АфПака — однако будущий уход армии США из этого региона позволяет Штатам существенно изменить своё отношение к уйгурской проблеме. Китайское руководство вполне обоснованно опасается, что после вывода американских войск из Афганистана США резко изменят риторику в отношении уйгурского сепаратистского движения и пойдут на обострение отношений с Китаем.
Собственно говоря, уже сейчас есть сигналы, свидетельствующие о возможном развороте политики США. В июле 2012 года помощник госсекретаря Майкл Познер заявил следующее: «...Наш сигнал правительству Китая таков: вы многого добились на экономическом фронте. Сейчас настал момент расширить пространство для проявления инакомыслия...» При этом стоит отметить, что как раз администрация Обамы гораздо более аккуратно стала подходить к уйгурской проблеме, нежели это было при прежней республиканской администрации.
Стоит понимать, что территориальная целостность — критическая проблема для любой страны. Для страны, находящейся в состоянии перехода к принципиально новой фазе развития, отвлечение ресурсов на какие-то иные цели может стать причиной катастрофы. Китай — не исключение. Его классическая проблема — неравномерное развитие побережья и внутренних областей. Это — особенность, характерная для всех периодов истории Китая, и китайское руководство предпринимает гигантские усилия, чтобы наконец, разрешить это противоречие развития. Всплеск сепаратизма в крупнейшем по территории регионе страны, который ко всему прочему занимает крайне важное географическое положение, потребует от центральных властей экстраординарных усилий. Тогда программа развития центральных областей окажется под угрозой — что может привести к разлому страны уже по этой чрезвычайно опасной линии. В этом случае сепаратисты в Синцзяне покажутся детской шалостью.
Не стоит, однако, думать, что всё так плохо. Программы развития СУАР работают, уровень жизни населения очень серьёзно повышается — причем в последние годы это видно даже визуально. Очень внушительными темпами строится жильё, развивается сельское хозяйство района, местная промышленность, в Синцзян приходят крупные промышленные компании Китая. Существует интересная и специфическая программа, по которой каждый город Китая безвозмездно строит в районе какой-то значимый социальный, культурный или промышленный объект. Тем не менее, сепаратизм — опасность вполне реальная и вещественная. Именно Синцзян будет одним из первых объектов атак на Китай, с чьей стороны она бы не происходила. Слишком непрочен здесь мир и велика вероятность волнений.
Тибет
Соседний с СУАР Тибетский автономный район Китая — еще одна непростая проблема. И как раз Тибет в силу специфики истории взаимоотношений с континентальным Китаем является не менее вероятным объектом для атаки на Китай изнутри.
Во многом мифы и легенды о прекрасной стране Шамбале, о духовных и просветлённых старцах, которых покорили злобные и завистливые соседи, распространяется либо людьми, мало сведущими в реальном положении дел, либо людьми, прямо заинтересованными в мифологизации и антикитайской пропаганде. Действительность гораздо более прозаична и неприглядна.
Тибет — это действительно, страна монастырей. Горная страна. С тяжелым высокогорным климатом, который даже создал специфический внешний вид жителей Тибета — у них переразвита грудная клетка и увеличен объем лёгких, они привычны к свирепым горным морозам и ветрам, у них несколько иные физиологические показатели, чем у жителей равнины. Однако на этом отличия не заканчиваются.
Вплоть до 50 годов 20 века общественно-политический строй Тибета можно охарактеризовать как жесткую теократическую диктатуру рабовладельческого государства. Да, именно так — в Тибете официально до присоединения его к Китаю существовало рабство — причем в исключительно жестокой форме. Раб был вещью, скотом, имуществом. Его можно было наказать, изувечить, убить. Одной из форм наказания было отрубание конечностей — и встретить однорукого или вообще безрукого человека, так же как и с отрубленной одной или двумя ступнями или вообще ногами было вполне обыденным делом.
Рабами были почти 20% населения Тибета. Однако жизнь условно свободных жителей была ничуть не легче. Тяжелейшие повинности крестьян в пользу монастырей, неподъёмные долги под чудовищные проценты, переносимые даже после смерти родителей на детей, обращение в рабство за долги и жестокое отношение — вполне тривиальная ситуация тех лет. Более того — значительная часть населения монастырей занималась не сколько духовным просветлением и боевыми искусствами, как в голливудских поделках, сколько таким же тяжелым и бесконечным трудом. По сути, трудовое население Тибета поголовно было бесправным, забитым и не видело ни малейшего просвета в существовании. При этом нужно учитывать географию региона, которая четко делит Тибет на две части. Горная местность чисто географически дробила Тибет на анклавы — и уже поэтому объединение крестьян в борьбе против монастырей обычно носило очень локальный характер — любые выступления против власти рабовладельцев-теократов подавлялись с неимоверной жестокостью.
Нетрудно понять, что «оккупация» частями НОАК Тибета была воспринята населением этой горной области как минимум равнодушно — хуже уже точно быть не могло. Во многих случаях ни о каком сопротивлении «захватчикам» речи не шло — наоборот, их встречали зачастую просто как освободителей. Естественно, не все — терять такую прекрасную жизнь для теократов было делом совершенно немыслимым. Однако полное отсутствие народной поддержки — вещь объективная, и власть мудрых и просветленных старцев рухнула практически как карточный домик.
Анализируя мифы о прекрасном и загадочном Тибете, распространившиеся после «оккупации», можно отметить, что значительная часть из них основывалась на самой банальной выдумке. Мало освещается тот факт, что Китай оставил право тибетцам на функционирование монастырей, на традиционную жизнь и уклад — но предельно свирепо ликвидировал дикие пещерные обычаи рабовладения, существенно урезал права теократов. В годы культурной революции значительная часть монастырей была разрушена - однако после ликвидации последствий этого периода новейшей истории Китая постепенно происходит их восстановление.
Так же, как и в Синцзяне, в Тибет вместе с частями НОАК пришли больницы, школы, пришли новые технологии, создавалась какая-никакая, но промышленность (естественно, с учетом специфики горной местности и населения этого региона страны). Даже в тяжелейшие годы для самого Китая размеры помощи национальным окраинам были весьма значительны. Протибетская пропаганда активно педалирует тему репрессий в годы "культурной революции" - однако при этом умалчивается тот факт, что в эти годы репрессии носили широчайший характер на всей территории КНР без каких-то предпочтений и различий.
Тибетский сепаратизм остаётся крайне значимым фактором, особенно в связи с тем, что Запад и Соединенные Штаты используют факт «оккупации» Тибета в качестве еще одного инструмента давления на Китай. Этому же служат и голливудские фильмы, мифологизирующие Тибет и создающие правильный с точки зрения борьбы за права человека фон для периодического вытаскивания темы о «незаконной оккупации».
Результатом вторжения частей НОАК и присоединения территории Тибета к КНР стало массовое бегство немалой части населения — мирное население вообще предпочитает выбирать бегство ужасам любой войны. Эти люди практически поголовно полагают свою территорию оккупированной страной. Часть населения Тибета, оставшегося под властью КНР, тоже без восторга относится к присоединению. Духовный лидер Тибета далай-лама ведет деятельность по возвращению независимости Тибета — и на этом поприще имеет значительный вес и авторитет в мире. За пределами Тибета создано правительство в изгнании.
Для Китая ситуация усугубляется тем, что политика китаизации Тибета по сравнению с аналогичной политикой в Синцзяне столкнулась с суровыми климатическими и природными условиями присоединенной территории. В связи с этим паритетного соотношения хань и тибетцев Китаю так и не удалось добиться — в самом Тибетском автономном районе на 2,5 миллиона тибетцев приходится чуть более 150 тысяч ханьцев. В районах Тибета, присоединенных к провинциям Китая, ситуация несколько иная — скажем, в провинции Сычуань на трех присоединенных тибетских территориях процентное отношение ханьцев гораздо выше — от четверти до трети населения.
Так или иначе, но проблема сепаратизма для Тибета является крайне значимой, единственная разница, которую можно увидеть в положительном свете для КНР, заключается в том, что общая численность тибетского населения на всей территории Большого Тибета составляет около 5 миллионов человек, тем более, что они рассеяны по большой площади. Всё остальное представляет по сей день очень сложную проблему, решаемую с трудностями и имеющую большой внешнеполитический резонанс.
Нужно понимать также, что китайская версия истории Тибета отражает интересы именно Китая. Во многом она искажена и фальсифицирована по сравнению с реальностью. Тибет на протяжении своей длительной истории был независимым государством, волей судьбы попавшим в сложнейшие условия — и географические, и политические. Существуя между двумя крупнейшими государствами Азии, попадая в сферу борьбы сверхдержав. В конечном итоге его независимость была уничтожена — и не только злой волей китайцев — аннексия Тибета была выгодна той же Англии и России, которые вели в 19 веке борьбу на просторах Азии.
Уже поэтому нет смысла вводить нравственные понятия и категории для оценки возникшей ситуации — она такова, какова есть. Нужно исходить из сложившегося положения и оценивать ее критические для современного Китая аспекты.
Синцзян и Тибет географически закрывают собой всю западную границу КНР. На значительной протяженности это труднодоступная местность с минимальным количеством пригодных транспортных коридоров. Кроме того, именно на территории Тибета между КНР и Индией сохраняется напряженность. Такие же непростые отношения связывают Китай с высокогорным Непалом, в котором симпатизирующие Китаю маоисты ведут по сей день сложную политическую борьбу, перейдя от военных действий к более мирным методам — однако говорить о стабильности в бывшем королевстве не приходится и по сей день.
Наиболее значимыми транспортными коридорами на западной границе является пограничный проход Джунгарские ворота, соединяющий Синцзян с Казахстаном, а также коридор Каракорум, через который осуществляется связь Китая и Пакистана. Есть ряд других проходов и коридоров - однако высокогорный характер местности ставит перед Китаем чрезвычайно сложную задачу организации круглогодичного транспортного сообщения в этом направлении. Сложность заключается в том, что каракорумский коридор проходит по спорным территориям Индии и Пакистана, Индии и Китая, что создает сложности при стратегическом планировании его использования.
Это и создает прекрасную — если не уникальную — возможность путем хаотизации и создания напряженности в Синцзяне и Тибете фактически прервать любое ритмичное снабжение Китая через территорию Центральной Азии. А у Китая есть очень серьёзные планы именно на это направление.
Источник: Эль Мюрид
